В вагоне первого класса три брата — один другого страннее. Старший — Фрэнсис (Оуэн Уилсон), с перебинтованной головой и маниакальной страстью к составлению планов, графиков и взаимных обязательств. Средний — Питер (Эдриан Броуди), сумрачно-депрессивный обладатель острого как нож профиля и богатой коллекции медикаментов. И младшенький — Джек (звезда "Рашмора" Джейсон Шварцман), смахивающий на мексиканского крестьянина из спагетти-вестерна молчун, который раскрывает рот, только чтобы затащить в туалет пряную проводницу.
Три брата не разговаривали друг с другом целый год и теперь едут по инициативе Фрэнсиса в непонятное далеко за индийской духовностью и, как не сразу узнают Питер и Джек, на встречу с матерью (Анжелика Хьюстон), которая заделалась христианским гуру и представляется сестрой Патрицией. Это в России "духовность", похоже, безвозвратно отдана на откуп клоповоняющим хоругвеносцам и прочим деятелям с душком. В американской традиции spiritual означает все то, чем любят забивать себе голову калифорнийские балбесы с длинными волосами и короткими кредитными линиями. В принципе все фильмы Уэса Андерсона — про таких обаятельных чудиков, решающих отнюдь не экзистенциальные проблемы. То есть вопрос не в том, как выжить, а как развлечься, помириться с родственниками, обрести душевный покой.
Поэтому три брата, навьюченные луи-вуиттоновским багажом, шикуют в первом классе, ссаживаются с поезда (за нарушение дисциплины, но могли бы запросто и так отстать), курят, ворочаются перед сном, совершают подвиги, напряженно молчат, отрывисто переругиваются, дерутся, бегут за поездом, легко теряют свой красочный багаж, как будто только так можно обрести нематериальную ценность. И все это безо всякого удивления и восхищения далеким краем, словно и не в Индии вовсе: Уэс Андерсон вообще не педалирует экзотику. Свое главное путешествие герои уже совершили — перед началом фильма, когда согласились на эту поездку. Понятно, что теперь у них нет другого выхода, кроме примирения и сближения.
Интересно, что кинематографически братья изначально избавлены от антагонизма в духе дуэльной сцены из "Хорошего, плохого, злого". Любимый план оператора "Дарджилинга" Роберта Йомена — некомфортный в реальной жизни, но удобный и зрителю, и режиссеру — это трое мужчин около тридцати, усевшиеся рядком. Так не очень сподручно вести беседу, но ловко моделировать Троицу, где три источника, три составные части сливаются воедино.
Уэс Андерсон всегда с особым тщанием подходил к саундтреку своих фильмов. Известна история про песню Элиота Смита "Needle In The Hay", звучащую в сцене самоубийства из "Семейки Тененбаум". Вскоре Смит покончил с собой, то есть получается, что мировая тоска была не наигранной. В "Водной жизни со Стивом Зиссу" эксцентричное повествование перебивалось одиноким музыкантом, который, сидя в каких-то неподходящих местах, неожиданно складно перепевал Дэвида Боуи на португальском. Здесь Уэс Андерсон решил не оригинальничать и взял песни и музыку из старых индийских фильмов, включая такую классику, как Сатьяджита Рея. А в самом конце подтягивается Джо Дассен со своими "Champs-Elysees". Хотел бы я написать, что это удивительное, провокационное, переворачивающее все с ног на голову использование самого затертого хита Джо Дассена. Но нет. Просто в конце картины звучат "Champs-Elysees".