В Музее Метрополитен в Нью-Йорке открыта выставка "Петрус Кристус: ренессансный мастер Брюгге" (Petrus Christus: Renaissance master of Bruges). На выставке представлены 21 картина, 5 рисунков и одна миниатюра работы этого нидерландского мастера XV века, что составляет примерно две трети всех его работ, дошедших до наших дней. Живопись Петруса Кристуса исполнена на дереве, что усложняет и удорожает транспортировку, и столь большая выставка раннего нидерландского искусства, собранная со всех концов света, явление необычайно редкое даже в крупных западных музеях.
Искусство эпохи кватроченто, как называют итальянцы XV век, было заново открыто в середине прошлого столетия. Главная заслуга в возвращении забытых мастеров принадлежит английским прерафаэлитам, введшим в моду то, что на протяжении столетий обозначалось несколько уничижительным словом "примитивы". С тех пор итальянские и фламандские мастера позднего средневековья стали объектом страстного коллекционирования. В XIX веке предпочитали работы Боттичелли и его круга, любя их нежную изысканность и рафинированную свежесть. Затем в моду вошла живопись на золотом фоне, и американские коллекционеры километрами закупали образцы сьенского и кельнского спиритуализма. Это увлечение достигло своего апогея в 30-е годы и пошло на убыль где-то с конца 70-х, когда возникла мода на "интернациональную готику" и с нею на произведения, в которых странным образом смешивалась изысканная готичность с ренессансными новшествами, северная выразительность с южной пластичностью. Наибольший интерес стали вызывать Рогир ван дер Вейден, самый итальянский из нидерландских живописцев, и художники феррарской школы, как наиболее отозвавшиеся на северные влияния среди итальянцев.
В последнее время во вкусах искусствоведов и просвещенной публики вновь чувствуется перемена. Теперь в пятнадцатом веке всех привлекает трезвая объективность и здоровая основательность, характерная для северофранцузского и фламандского искусства этого времени. Искусство доброго старого Тура, откуда был родом Жан Фуке, и доброго старого Брюгге, где провел почти всю свою жизнь Петрус Кристус, является образцом крепкого и доброкачественного восприятия жизни, воспетого Томасом Манном в "Будденброках". Эти изменения весьма симптоматичны для конца нашего века. Полностью отказавшись от позитивистской точки зрения на историю, разочаровавшись в теориях развития и эволюции, утратив нормативность не только эстетики, но и этики, наши современники дружно пленились объективными ценностями прошлого, основательностью жизненного уклада и качеством цехового ремесла. В возникшем интересе к Петрусу Кристусу выражено желание искусства "экологически чистого".
Даты рождения и смерти Петруса Кристуса до сих пор не выяснены. Известно, что в 1444 году он составил прошение о получении гражданства города Брюгге. На основании этого документа дату рождения Кристуса определяют десятыми годами XV века. Дату смерти относят к 1476 году в соответствии с вновь найденными архивными данными. В XVI веке итальянский знаток живописи Пьетро Суммонте упоминает имя Петруса Кристуса в одном из своих писем, сообщая, что это "знаменитый во Фландрии художник, более древний, чем Иоаннес и Рожерио". Под Иоаннесом подразумевается Ян ван Эйк, под Рожерио — Рогир ван дер Вейден. Кристус никак не мог быть старше этих художников, родившихся в конце XIV века, но ошибка итальянского коллекционера весьма показательна. Кристус выглядит архаичнее своих современников. Загадочная застылость несколько куклообразных персонажей Кристуса в сочетании с "приметами реального мира" и искаженной перспективой кажется возвратом средневековья с его чистотой и невинностью.
После XVI века имя Кристуса было забыто и большая часть его произведений приписывалась Яну ван Эйку. В начале XX века художник был заново открыт. Дата рождения Петруса Кристуса была приблизительно определена, и никто не сомневался в том, что он моложе ван Эйка. Однако ошибочное мнение Суммонте продолжало оказывать влияние даже на таких знатоков, как Вальтер Фридлендер и Эрвин Панофски. Все специалисты сходились на том, что искусство Кристуса не выходит за пределы талантливого продолжения традиций школы ван Эйка. Считалось, что несколько работ, начатых ван Эйком, были закончены Петрусом Кристусом, и творческая личность мастера из Брюгге полностью растворялась в oeuvre гениального старшего современника.
Выставка в Метрополитен свидетельствует о независимости Петруса Кристуса. Благодаря радиографическим и компьютерным исследованиям с очевидностью доказано, что кисть Кристуса не касалась полотен ван Эйка. И никакого отношения к мастерской ван Эйка художник не имел, являясь самостоятельным мастером со своим кругом помощников и заказчиков.
Действительно, во многих вещах Кристуса ощутимо влияние Яна ван Эйка, однако лучшие произведения мастера из Брюгге своеобразны и индивидуальны. Ян ван Эйк был придворным художником бургундского герцога Филиппа Доброго, и его искусство непосредственно связано с придворной жизнью Дижона, столицы Бургундии. Владения герцога, мятежного вассала и могущественного соперника короля французского, представляли собой странный конгломерат французских, немецких и фламандских земель, слабо связанных этнически и экономически. Единство герцогства было построено только на династических наследственных связях, столь важных в эпоху средневековья, то есть связях этических. В XV веке герцогство доживало последние дни, как доживала последние дни и вся система феодальной иерархии. Угасание происходило, однако, со всей мыслимой пышностью и роскошью. Нагромождение топазов, сапфиров, яхонтов и изумрудов, тяжелые литые золотые чаши и дароносицы, шитые золотом одежды, пурпурные плащи и мантии, подбитые мехом соболя и горностая, парчовые ковры и яшмовые колонны, пленяющие невозможной красотой в картинах Яна ван Эйка, были бытом бургундского двора.
Петрус Кристус намного строже и аскетичнее. В его живописи угадывается дух вольного города Брюгге, который, хотя и был одной из любимых резиденций герцогов, часто платил кровью за гордые порывы к независимости. Суровое благочестие и духовная трезвость стали основой искусства Петруса Кристуса. Его пространственные построения как будто отражают рассудительный, здоровый и точный взгляд умного горожанина, этой, по мнению Томаса Манна, основы основ европейской культуры.
Рассудительность, столь ценившаяся в Брюгге, характерна и для выставки в Метрополитен. Каталог, так же как и сама выставка, построен не на свободных эссе по поводу фламандской культуры, а на безусловных технологических изысканиях и кропотливых архивных штудиях. Одним из главных открытий выставки является атрибуция Кристусу знаменитого "Благовещения" из музея Метрополитен. Эта загадочная картина, где действие представлено в неожиданном ракурсе — зритель смотрит на явление Архангела Марии сверху — давно привлекала специалистов. Она приписывалась Яну ван Эйку, затем на основании блестящих выкладок Панофски приписал картину таинственному брату Яна ван Эйка — Губерту. В результате анализов оказалось, что возраст дубовой доски, на которой написана картина, можно датировать никак не ранее сороковых годов XV века. Если учесть, что на подготовку доски художнику требовалось примерно десять лет, то "Благовещение" было написано около 1450 года, когда ван Эйков уже не было в живых.
Выставка Петруса Кристуса ознаменовалась на первый взгляд торжеством научного позитивизма. Но, если верить уже упомянутому Томасу Манну, во всяком здоровом бюргере таится "маленький влажный очажок" болезни. Так и на выставке царит странное ощущение двойственности. Наиболее сильно оно сказывается при созерцании загадочного "Женского портрета" из Берлин-Далема. Разумная объективность оборачивается здесь сюрреалистической отчужденностью, и не удивительно, что тщательное реалистическое искусство фламандского мастера оказало огромное влияние на живопись такой мистической страны, как Испания.
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ