"Истории нет, есть только историки"

После венецианской премьеры "Ночного дозора" Питер Гринуэй ответил на вопросы Андрея Плахова.

По первой профессии вы художник. Не с этим ли связано то, что едва ли не каждый ваш фильм рассказывает — прямо либо косвенно — о художниках или архитекторах?

Похоже, что так, особенно если речь идет про Рембрандта. Когда я учился в художественной школе в Восточном Лондоне, Рембрандт был самым почитаемым художником среди моих учителей, и это давало мне все основания его ненавидеть. Однако избавиться от его влияния было невозможно. И хотя мой любимый голландский художник — Вермеер, справедливость заставляет признать в Рембрандте демократа, республиканца, гуманитария и почти что постфеминиста, постфрейдиста. Это помимо того, что он просто гений, проникающий к нам через толщу четырех столетий.

Как вы выбирали актера на главную роль? Хотя у вас снимались Хелен Миррен, Ришар Боринже и Джулия Ормонд, вас ведь трудно назвать актерским режиссером.

Кинозвезды интересуют меня лишь в качестве культурных знаков, устойчивых имиджей. Их актерские возможности не так уж важны. И в данном случае важнее всего было физическое сходство. Рембрандта принято изображать пожилым и отечным, так его играл в свое время Чарльз Лоутон, а недавно Клаус Мария Брандауэр. Но в период создания "Ночного дозора" художник был еще достаточно молод, и Мартин Фриман гораздо больше подходит к этой роли.

Как обычно, вы балансировали между исторической реальностью и вымыслом?

Такого предмета, как история, не существует, есть только историки. Будь вы Ридли Скотт или Вальтер Скотт, вы всегда только играете в историю, организуете историческое пространство.

А как вы организуете собственное жизненное пространство? Что такое для вас дом? И каков идеал дома?

У меня два дома. Один расположен в Западном Лондоне. Это элегантный буржуазный дом в поздневикторианском стиле, построенный в конце XIX века (если быть точным, в 1879 году), четырехэтажный, с большим подвалом. Он весь заполнен книгами, которые буквально падают с лестниц.

А второй дом?

Он находится в деревне, в местечке Ньюпорт, недалеко от Кардиффа. Именно там, в Уэллсе, я когда-то родился. Дом стоит на вершине горы, недалеко находится оловянная фабрика, есть еще артезианский колодец. Эти места описал знаменитый поэт Уильям Вордсворт. Дом, в котором я отчасти живу, постройки конца XVIII века (если точно — 1790 года). Скромный такой дом с садом. Там тоже полно книг. Это и есть мой идеал дома — жить в библиотеке в саду.

Вы такой поклонник книжной культуры и в то же время именно с литературностью вовсю боретесь в кино?

Я борюсь с литературным способом повествования на экране, который несет свои законы. Но книги я обожаю, причем всякие. Как истинный коллекционер, никогда ничего не выбрасываю. Помимо книг и картин в юности я коллекционировал насекомых. Это наследие моего отца-энтомолога. Чувствую в себе и задатки таксидермиста — чучела птиц и зверей украшают мой кабинет.

Какой век вы любите и в каком предпочли бы жить?

Без всяких сомнений теперь — в ХХ и XXI столетии. Я испытываю к настоящему и к будущему огромный интерес. Развитие технологий настолько стремительно, что в корне меняет природу человека. Я люблю XVII век и испытываю к нему большую привязанность. Но жить в нем не хотел бы.