Выставка архитектура
В австрийском Брегенце проходит выставка, посвященная творчеству Петера Цумтора. Здание музея Кунстхалле, где развернута выставка, было построено десять лет назад по проекту самого Цумтора — швейцарского архитектора, ставшего одним из крупнейших зодчих современной Европы. Теперь здесь показывают все главные постройки и проекты Цумтора за последние два десятилетия. Два этажа Кунстхалле занимает мультимедийная инсталляция. Ее идея — дать посетителям возможность виртуально "осмотреть" снаружи и изнутри 12 построек архитектора; общее время "экскурсии" — более четырех часов. Сердце экспозиции — макеты и эскизы, огромное количество которых сопровождает рабочий процесс архитектора. Модели различного масштаба — от гигантского до совсем небольшого, фиксирующего начальную идею. Они сделаны из дерева, бетона, камня, металла, картона, есть даже модель из мыла, и окружены карандашными и акварельными набросками, рисунками, записями, сделанными рукой архитектора. На открытии выставки с ПЕТЕРОМ ЦУМТОРОМ побеседовала ИРИНА КОРОБЬИНА.
— Первый вопрос — о выставке, посвященной 20 годам вашей жизни. Если это путь, то откуда и к чему?
— Это путь к свободе и пониманию ее границ.
— Что является точкой отсчета — первая постройка?
— Нет. До 1986 года я уже построил несколько зданий — пять или шесть. Их нет в экспозиции, потому что, когда я смотрю на эти ранние работы, то сам себя узнаю с трудом. Возможно, я находился под влиянием Луиса Кана, частично уклонялся в постмодернизм. А с 1986-го, когда была построена моя архитектурная мастерская в Хайдельштейне, это уже я. В процессе работы становилось все более ясным, что мне интересно, в чем моя страсть и что для меня возможно, а что нет... Я начал понимать, какова моя роль в мире.
— Не такая, как у других архитекторов?
— Мой труд — это творчество, а не услуги. Современные архитекторы часто просто предоставляют услуги. Это как купить новую видеоаппаратуру или новую машину. Я действую скорее как художник, как творец. Я считаю архитектуру искусством и работаю только над таким количеством проектов, с которым могу справиться. Я все определяю и контролирую в работе до мельчайших подробностей. Это как писать симфонию — не отдельные ноты или тональности, а всю симфонию в целом.
— И вы никогда не совершаете ошибок? Неужели ваши решения всегда безупречны?
— Я делаю множество ошибок, но лишь до того, как построить здание. Я изготавливаю огромное количество моделей, чтобы изучить все подробности, огромное количество чертежей, чтобы уменьшить количество ошибок. Я не хочу построить здание и увидеть: вот она, ошибка! То, что я делаю, можно назвать "медленной архитектурой", но это, скорее, "тщательная архитектура", когда работаешь очень осторожно: для этого нужно время. Я начинаю строить только тогда, когда уверен, что все правильно.
— Но если бюджет выделен на два, три года и деньги необходимо освоить, иначе они пропадут... В России архитекторы всегда под угрозой срыва сроков, за которые отвечают головой.
— Здесь, в Вальсе, когда я получил заказ на городские термы, тоже был бюджет — 26 миллионов евро. Но бюджет, законодательство, армия, флот, политики — все это существует для нас. А не мы для них. Если они нам не помогают, мы их меняем. Я объясняю заказчику, что результат будет гораздо лучше, если строительство займет на год больше. Кого интересует, был ли бюджет на два года или на десять лет? Важно, хорошее это здание или плохое. Качество работы — лучший аргумент. Люди, в общем, обладают здравым смыслом и понимают, что все правила — это не диктат ради диктата, это наши правила, служащие нашей общей пользе.
— В нашем профессиональном сообществе существует мнение, что путь от проекта к реализации — это всегда путь компромиссов. Для моих коллег важно определить тот уровень уступок, когда не пострадают принципиально важные решения. Ваша бескомпромиссность кажется им невероятной.
— А мне нравится так работать. Я сам формирую программу каждой из своих построек и работаю над проектом как поэт, который создает поэму. Мои заказчики не должны разбираться в поэзии, но они должны знать, что поэзия существует. Если они это знают, мы можем работать вместе. Поэтому я отвергаю очень многие заказы — не потому, что мне их предлагают "плохие люди", а потому, что они не понимают, что я делаю. Своих заказчиков я учу, и постепенно до них начинает доходить смысл. Но для начала они должны быть открытыми к пониманию того, что такое хорошая архитектура.
— Расскажите о ваших термах, построенных в городке Вальс в Швейцарии. Они похожи не на городские бани, не на обычные spa, а на храм, где посетители — участники ритуала постижения новой чувственности... Понимания того, что такое вода и что такое тело.
— Концепцию готовил консультант из Цюриха, и она была очень скучной, похожей на тысячи других спа. Консультанты и маркетологи — это как чума! Продавцы воздуха, я им не верю. Мы вместе с заказчиком стали размышлять, чем должно стать это здание. Как ощутить воду? Нужна тишина — если шуметь, ты не сможешь ее почувствовать. В восточной, греческой и римской традициях существует ритуал купания, и ты об этом вспоминаешь, когда начинаешь задаваться вопросом, что вода означает в нашей культуре. Консультант лепетал о маркетинговой политике — его презентацию мы выкинули в мусор, сразу же, как только он уехал в Цюрих. Мы стали обдумывать все сами, и я убедил жителей городка отправиться в это путешествие вместе с нами: исследовать воду и звук, воду и пространство, взаимоотношения воды, света и тени... Мы поняли, что вода и камень — они как возлюбленные: вода любит камень, а камень любит воду. Разработка проекта длилась годы, мы обсуждали все это, делали модели, а теперь множество людей приезжает сюда, чтобы расслабиться. Я сам, чтобы избавиться от проблем, приезжаю в Вальс, иду купаться... Это помогает!
— Похоже, у вашей архитектуры нет возраста. Непонятно, построены ли Термы вчера, или двадцать лет назад, или сто... Что для вас значит термин "современная архитектура"?
— Для меня "современно" означает только одно, что я живу сейчас, я стараюсь быть открытым и разумным в своем взгляде на мир, и из того, что я вижу и осознаю, создается моя работа. Я ничего не повторяю, но иногда говорят, что я становлюсь все более архаичным.
— Вы посетили Москву со своими студентами, у вас была возможность увидеть нашу современную архитектуру. Каково ваше мнение о ней?
— На данный момент видно позитивных примеров мало. Ваша архитектура слишком коммерческая. Она появилась из любви не к архитектуре, а к деньгам. Нет ничего дурного в том, чтобы делать деньги, просто это инвестиции, а не архитектура. Но, может быть, это нормально для начала. Теперь должно настать время для улучшения, для появления осмысленной архитектуры.
— Как, по-вашему, создается осмысленная архитектура?
— Сейчас мировые архитекторы с именами-брэндами работают как производители узнаваемых образов. Я не поставляю образы. Я — автор, я строю как ремесленник, как инженер, и в то же время я работаю как композитор, который пишет музыку. Это означает, что я отвечаю за все. Во всех проектах, над которыми я работаю, решающий голос всегда принадлежит мне. Я забочусь о каждом здании, обо всем его наполнении, и я, совместно с клиентом, руковожу долгим процессом строительства. Чтобы превратить набросок в здание, недостаточно архитектора. Нужны технические работники. И работа с ними — это долгий путь, который мы проходим вместе. В этом путешествии сотрудники высказывают мне свои мнения, а я обдумываю их. Заказчик также может объяснять мне свою позицию, а я волен соглашаться или нет. Я строю здание сам от начала до конца, и сам несу ответственность за все, доброе и худое. Я верю в целостность своей работы, и я на этом стою. Мой метод прост: я здесь главный.