Александр Иличевский
Пение известняка
М.: Время, 2008
В 2007 году Александр Иличевский не только был всесторонне расхвален с романом "Матисс", но и получил за него "Русского Букера", и теперь уже пристальное внимание к этому автору абсолютно неотвратимо. В прозе Иличевского и правда есть чем восхититься — прежде всего густым, насыщенным метафорами, очень образным и абсолютно нетяжелым языком. Это настолько совершенное владение словом, что и оно уже само по себе могло бы обеспечить место в шорт-листах литературных премий. При этом пишет Иличевский о поколении, рожденном в 1970-х годах, делая своей темой его духовные поиски и потери; пишет, не привязываясь к приметам века, оставляя своих героев бултыхаться в каком-то вневременном пространстве, которое могло бы равно быть и путинской Россией, и поздним СССР. Тема, казалось бы, абсолютно неблагодарная, однако читателей у Иличевского все больше.
"Пение известняка" — сборник рассказов, написанных с 1995 по 2007 год. Не объединенные ни сюжетом, ни временем, они объединены тематически — все это истории людей, которые в описании Иличевского вырастают до великанов, и явлений, у которых неизменно появляется второй, третий и четвертый пласт. Так бывает, когда в голодном и больном старике, встреченном на дороге, вдруг проявляется иная, величественная сила или когда, заблудившись в лесу, испугавшись темноты, кого-то случайно встретив, по-новому осознаешь жизнь.
Борис Минаев
Психолог, или Ошибка доктора Левина
М.: Время, 2008
Бориса Минаева многие считают детским писателем — его первые книги, сборники рассказов "Детство Левы" (2001) и "Гений дзюдо" (2005), были посвящены детям, причем "Детство Левы" получило серебро детской литературной премии "Заветная мечта". Детского там на самом деле мало, герой обеих книжек — мальчик Лева из московских 1970-х — был описан взглядом взрослого человека из современных 2000-х. Не с ностальгией по советскому детству — сам Минаев говорит, что нынешнее время кажется ему гораздо интереснее,— а с тоской по детству вообще, которое писатель изо всех сил старался вспомнить и записать.
"Ошибка доктора Левина" — это даже не роман, а небольшая повесть. Ее главного героя, как и всех героев Минаева, зовут Лева, он уже не мальчик, а 45-летний психолог, ведущий частную детскую практику во времена Путина и интернета. Но дети здесь не самостоятельные герои, а функции в судьбах своих родителей, и взрослые в итоге интересуют доктора Левина гораздо больше. В книге очень верно подмечено изменившееся отношение к родительству: "Дети стали играть в жизни человечества какую-то удивительную, особую роль. Так раньше не было. Это сейчас так стало. Все ради детей. Кроме детей — нет никаких других надличностных ценностей. Нет никакого смысла. Дети сами стали надличностной ценностью. Но очень странной. Они никуда не ведут, никуда не развиваются как ценность. Они сами по себе, они цель внутри цели. Их матери — вот в чем все дело".
Татьяна Москвина
Энциклопедия русской жизни
СПб.: Амфора, 2008
Новое собрание эссе Татьяны Москвиной будет подарком для москвичей. Тексты, которые в нем собраны, на протяжении 10 лет публиковались в питерской бесплатной газете Pulse. И до нашей столицы уже давно дошел слух, что питерцы бросаются искать это развлекательное издание именно ради авторских материалов Татьяны Москвиной и Михаила Трофименкова. Каждый месяц писательница делится своим мнением обо всем на свете: о режиссере Михалкове и о нравах советских времен ("Тогда сведения по технологии орального секса передавались изустно, как священные предания"), о доставшей всех башне "Газпрома" и о раздражающе высоких ресторанных ценах на чай из пакетика. Она предлагала создать "женскую армию России" и придумывала для нашего обывателя мантру о том, как удержаться от пошлости. Она всегда говорит доступно, а иногда и гражданственно: "Надо бороться, граждане! Если мы, конечно, пока еще граждане, а не вялые жильцы, обременяющие собой недвижимость и золотоносную городскую землю".
Сергей Солоух
Естественные науки
М.: Время, 2008
Сергей Солоух считается писателем для немногих. Правда, многие причисляют себя к этим немногим. Элитарность его прозы вполне хорошего тона — сквозь нарочито избыточный стиль всегда просвечивает четко выверенная фабула, твердая основа, отсылающая к классическим произведениям. В новом сборнике "Естественные науки", чтобы читателю было легче увидеть встроенность как будто неожиданного солоуховского текста в традицию, некоторые рассказы даже названы дорогими именами чеховских "Каштанки", "Душечки", "Крыжовника".
Любимое занятее Сергея Солоуха, конечно, словесные упражнения, плетение слов, но при этом его хватает и на то, чтобы среди всего этого кружева протянуть нить вполне простой и даже душещипательной истории. Его любимые герои — люди изначально уязвимые. Физически, например старики и дети. Морально, как, например, любящие супруги. Именно эти персонажи оказываются предметом изучения автора в заглавном цикле рассказов "Естественные науки". Старательно отрабатывающий выбор заголовка Солоух к этим своим беззащитным героям подходит то с линейкой, то с циркулем, то с ретортой. Если муж и жена просто лежат в кровати, автор именует их "параллельными прямыми", а их семейную жизнь — "геометрией". Но стоит героям все-таки взяться за дело, это уже "химия", "теплообмен Менделеева". Наука и впрямь получается занимательная.
Людмила Петрушевская
Колыбельная птичьей родины
СПб.: Амфора, 2008
Людмила Петрушевская продолжает проводить библиографическую ревизию. Последние пару лет в издательстве "Амфора" выходит ее "неформальное" собрание сочинений, в составлении которого она участвует лично. Здесь появилось несколько коллекций The Best — сборники пьес, рассказов, стихов. Здесь же вышла неожиданно откровенная и светлая автобиографическая книга "Маленькая девочка из "Метрополя"". Вслед за сборником "Жизнь — это театр" в амфоровском собрании сочинений вышла еще одна коллекция лучших текстов Людмилы Петрушевской "Колыбельная птичьей родины". И хотя многие из этих рассказов уже стали классикой, но, начав их перечитывать, оторваться невозможно. Особенно затягивают написанные от первого лица по-зощенковски остроумные, но бесконечно горькие истории: "В то лето я, одинокий человек, сняла себе дачу — вернее, часть сарая. В другой части его была у хозяев кладовая, а в третьей, подальше, жили куры. Иногда ночью куры поднимали шум, и раза два я бегала к хозяевам, чтобы они посмотрели, что с курами". Перебираешь каталоги неудач всех этих бесконечных Раис, Кларисс, Пульхерий и Ангелин — и только дрожишь, как бы не оказаться ни на кого из них похожей. Но писательница предусмотрела и этот вариант. Даже сокровенная женская мечта о том, что "все стабилизировалось и поплыло к естественной, здоровой зрелости, к череде зим и отпусков, к покупкам, к ощущению полноты жизни", в тревожном мире Людмилы Петрушевской тактично трактуется как перверсия.
Тимур Кибиров
Три поэмы
М.: Время, 2008
Имя Тимура Кибирова стало широко известно во время перестройки, и он стал одним из главных авторов переходной эпохи и настоящим любимцем публики. В его тогдашних стихах и поэмах "Лесная школа", "Жизнь К. У. Черненко", "Сквозь прощальные слезы" было сформулировано поразительно человечное отношение к советской жизни, стремительно уходившей в прошлое. Каждая деталь убогого быта, каждая строчка воинственной или задушевной песни, каждая фигура из революционного пантеона или из брежневского ЦК находила свое место в поэтической памяти. Но руководила этой памятью не всеядная ностальгия, а традиция русской поэзии — и нравственная, и просодическая. Кибиров примирялся с советским прошлым от имени классической русской поэзии — от ее имени прощался с ним и его прощал, и в то время это была позиция силы. В 1990-х годах в серии "Посланий", в сонетах дочери он перешел к идеализации частной жизни по образцу позднепушкинского "мой идеал теперь хозяйка да щей горшок" и к добродушному подшучиванию над гримасами юного капитализма. Но с конца 1990-х годов в его стихах возобладали две другие линии — доходящий почти до проповедничества обличительный морализм и жалобы на несчастную любовь. В классических цитатах, обязательных у Кибирова, слышится теперь уже не примирительная гармония, а бессильный сарказм, перебиваемый только все более прямыми обращениями к небесам. В этой интонации написан и новый его сборник "Три поэмы". Он снова жалуется на то, что "мораль из моды вышла ныне", но отказывается "славить смерть и зло". Любовь к классическим твердым формам на этот раз нашла выражение в венке сонетов. Неожиданностью для читателя станут прозаические воспоминания о детстве.
Все три периода его творчества — верное отражение надежд и разочарований советской и постсоветской интеллигенции. От триумфальных настроений перестройки к благодушным надеждам на рынок и частную собственность — и затем к негодованию и отчаянию из-за чувства собственной нелюбимости, ненужности. Конечно, мрачные песни третьего периода находят меньше поклонников, чем умное веселье "Прощальных слез" и уютное умиление "Сонетов к Саше Запоевой". Но важнее всего, что Кибиров остается верен и той традиции, которую когда-то решил защищать, и самому себе.
Анна Борисова
Там
М.: КоЛибри, 2008
Мистический роман хорошо законспирированного автора. Изящно выстроенная шарада, утвердительно отвечающая на вопрос, есть ли жизнь после смерти.
Леонид Гиршович
Конец света
М.: Время, 2008
Леонид Гиршович живет за рубежом, пишет очень качественную прозу, и ни один его роман не похож на другой. Вот и в "Конце света" обещают полную неожиданность.
Мария Елиферова
Страшная Эдда
М.: Livebook, 2008
Выпускница филфака в 2007 году выступила с насквозь филологическим романом "Смерть автора" и даже добилась некоторого успеха. В 2008-м у Елиферовой выходит вторая книга, в которой молодой филолог неожиданно сталкивается с героями собственной диссертации — персонажами Старшей Эдды.
Олег Павлов
Степная книга
М.: Время, 2008
Букеровский лауреат Олег Павлов пишет хорошо и бойко, в лучших традициях русской классики. "Степная книга" — его ранние, частично автобиографические рассказы об армейской службе в степи.
Павел Пепперштейн
Весна
М.: Ad Marginem, 2008
Новый сборник рассказов известного художника и автора "Мифогенной любви каст" обещают уже давно, но выйдет он концептуально — весной.
Наталья Рубанова
Люди снизу, люди сверху
М.: Время, 2008
Очень необычно выстроенный роман с подзаголовком "Текст, распадающийся на пазлы", в котором главным героем становится даже не персонаж Анна, а придумывающий ее историю автор, точнее, авторы, поскольку они явно страдают размножением личностей, все время сбиваясь на размышления по поводу собственной литературы.
Герман Садулаев
Таблетка
М.: Ad Marginem, 2008
Автор нашумевших романов "Я — чеченец!" и "Радио Fuck" написал книгу об офисном планктоне и способах его выживания в современной России.
Дина Рубина
Почерк Леонардо
М.: Эксмо, 2008
Дина Рубина, получившая в уходящем году серебро "Большой книги" за повесть "На солнечной стороне улицы", все популярнее и популярнее в России. К концу первого квартала 2008 года она обещает закончить и издать новый роман — историю женщины, необычной во всех отношениях.
Антон Соя
Эмобой
СПб.: Азбука, 2008
Второй роман музыкального продюсера Антона Соя об убитом мальчике, который застрял между мирами и мстит убийцам. Продолжает модную тему молодежи "эмо" — хрупких юношей и девушек с горящими взорами и романтическо-мистической кашей в голове.
Тимофей Фрязинский
Венера туберкулеза
М.: Ad Marginem, 2008
Очень радикальный якобы автобиографический роман молодого поэта, победителя первого поэтического слэма Тимофея Фрязинского о внешней и внутренней жизни героев городских окраин.
Алексей Шаманов
Ассистент
СПб.: Азбука, 2008
Мистический триллер про шаманов от загадочного иркутского писателя.
Михаил Зощенко
Собрание сочинений в 8 томах
М.: Время, 2008
Полного издания сочинений Михаила Зощенко на русском языке не существует до сих пор. Поэтому академический проект, задуманный издательством "Время", поистине уникален.
Владимир Набоков
Трагедия господина Морна
СПб.: Азбука, 2008
Отношения Владимира Набокова с театром складывались крайне своеобычно. Его весьма любопытные пьесы ставили практически только на Бродвее — и то из желания привлечь публику именем автора, и даже его романы обладают более увесистой сценической историей. Набоковские пьесы, статьи и лекции о театре собрал в одном томе и откомментировал набоковед Андрей Бабиков. В частности, здесь впервые без купюр печатается пьеса "Человек из СССР".