Семейная бесценность
У Уильяма Фолкнера спросили однажды, какие три романа должен обязательно прочесть начинающий писатель. Человек, выстроивший из одних только слов большой и населенный самыми разными людьми округ Йоканапатофа, ответил не задумываясь: ""Анну Каренину", "Анну Каренину", ну и еще "Анну Каренину"".
"Анна Каренина", конечно, рекомендация удобная — пуленепробиваемая и всеобъемлющая. Там написано практически про все на свете — про "своевольные колечки курчавых волос", выбившиеся из прически Анны, и про то, как ее окровавленное тело лежало на столе казармы "бесстыдно растянутое посреди чужих", про уши Каренина, про Млечный Путь, смущавший Левина самим своим существованием. А плюс к этому про кучу дядюшек, тетушек, кузенов и малолетних детей и вообще связей, которые оказываются втянуты в сферу жизни, которая кажется только твоей, и существования которых отменить невозможно. И то, что этот текст начинается с фразы про семью — фразы, которую не удалось замылить даже миллионами повторений, разумеется, важно. "Анна Каренина" вообще — про семью. Про ту, которая "несчастлива по-своему", и ту, которая похожа на все счастливые семьи. И про цену, которую за это счастье надо заплатить. Не про брак, а про семью — со всеми связями, которые она предполагает, и пространством, которое она занимает. Про семью, которая — счастливая или несчастливая — представляет собой концентрированную жизнь.
Вообще-то факт, что в семье отражается и преломляется все, что происходит вокруг,— вполне общее место. Если трезво посмотреть на то, что написано за последние 250 лет, то придется признать, что роман про семью и есть реалистический роман. Или так — почти любой реалистический роман имеет в виду семейные узы.
За время существования такого романа главный акцент в основном плавал между отношениями жена-муж (главный пример, конечно, "Госпожа Бовари") и дети-родители (это, например, со всех сторон описал Бальзак: "Отец Горио" — там все по-одному, "Евгения Гранде" — там все совсем наоборот).
На рубеже веков, в 1901 году, вышли "Будденброки" Томаса Манна, в начале 1920-х Джон Голсуорси закончил "Сагу о Форсайтах". Но когда Голсуорси издавал последнюю часть своей саги "Сдается внаем", романам такого рода уже жилось очень непросто. Они никак не упаковывались в рамки модернизма. Их не то чтобы совсем перестали писать, но они начали переходить в разряд неинтеллектуальной прозы — чего-то служебного и вообще для домохозяек (точно так же, как позднее неконцептуальное, "неактуальное" искусство стало возможно только как часть мещанского интерьера). А по-настоящему правильным считалось думать, что наступил "конец романа", да и семьи как явления.
Сегодня семейные романы опять пишут. Лучше сказать — их опять читают — в качестве вполне серьезного чтения. Читают везде. А пишут лучше всего — в Америке.
Этому — если захотеть — можно найти кучу работающих объяснений. Например, что "настоящая" большая семья где-то на американском мид-весте или юге — да и не только там — и на сегодня куда более реальный факт американской, чем какой-нибудь еще национальной жизни. И — отчасти поэтому — семья как тема никогда не переставала быть актуальной для американской массовой культуры, которая, как нас научили те самые немодные нынче постмодернисты, сильно влияет на культуру немассовую. Новый всплеск этой актуальности во многом связан с ростом влияния афроамериканцев с их большими семьями и никогда не рвущимися фамильными связями. Что все это отражено на всех уровнях — от прославившего когда-то артиста Уилла Смита сериала "The Fresh Prince of Bel-Air" про большое и богатое чернокожее семейство до как-то совсем единогласно принятого на ура читателями всех образовательных цензов и рас романа-мемуара Джеймса Макбрайда "The Color of Water. A Black Man`s Tribute to his White Mother".
Да и вообще, в Америке традиция толстых взаправдашних и вполне "элитарных" романов про семью никогда не прерывалась. Филип Рот, скажем, восславлял свою еврейскую семью по катулловскому принципу — ни с тобой, ни без тебя жить, вернее, выжить невозможно. А Джон Ирвинг в своем прославленном "Мире глазами Гарпа", да и в других своих произведениях, говорит о семье как о самой главной площадке, на который нам суждено переставлять фигуры. Семейная жизнь — по Ирвингу и Гарпу — вот единственная партия, которую стоит выигрывать.
Официальное, можно сказать, возвращение семейного романа ознаменовалось всплеском народной и критической любви к вышедшему несколько лет назад роману Джонатана Франзена "Поправки". Этот роман стал абсолютным бестселлером, получил National Book Award, журнал Time включил его в список All-Time 100 Greatest Novels, а одна из больших голливудских студий купила права на экранизацию. В общем, он прославил своего Франзена настолько, что его анимированный вариант в 2006 году даже был введен в одну из серий Симпсонов. При этом "Поправки" не остались локальным американским событием — они и в Европе не то чтобы понаделали шуму, а именно прокотировались. Их вполне серьезно и сосредоточенно обсудили даже те, кто раньше ложился спать со структуралистами, а просыпался с деконструктивистами.
Предмет описания в "Поправках" — семья Ламберт, типичные представители среднего класса со Среднего Запада. Патриарх Альфред, которого захлестывает старческое слабоумие, его жена Энид, страдающая от того, что она считает тиранией мужа, и трое их детей — братья Гэри и Чип и младшая сестра Дениз. И братья, и сестра запутаны в обычных и не совсем обычных американских трагедиях. У Чипа — он преподает культурологию в университете — завязывается разрушительный роман со студенткой. Гэри подозревает собственных жену и детей в злокозненном заговоре против себя, а Дениз не может определиться ни со своими желаниями, ни со своей сексуальностью.
Каждый из этих сюжетов довольно американски обычен, однако подлинным сюжетом романа оказываются отношения этих пяти персонажей между собой, которые каждый из них и хочет выбросить на помойку, но не может; которые оказываются, возможно, не главными в жизни, но предопределяющими ее.
48-летний Франзен прекрасно помнит то время, когда Буш-старший пытался побить молодого и еще ничем не дискредитированного Клинтона при помощи прокисших семейных ценностей. Франзен семью ценностью и не считает, скорее неотвратимостью: "У нас уже практически не осталось иллюзий, что человек как единица может противопоставить себя технократическому устройству современной жизни или нынешнему обществу потребления. Для большинства из нас нет больше религии как главного поставщика смысла. Единственное, что все еще для всех существует,— это семья. Ничто не может отменить того факта, что у тебя есть родители. Так что нет ничего удивительного в том, что я сам и другие писатели моего поколения пишут о семье. Если ты хочешь написать книгу о чем-то главном, то где же это главное искать, кроме как в семье?"
Из уст такого писателя, как Франзен — по-настоящему современного и при этом неангажированного,— эти слова совсем не звучат высказыванием политическим — хотя возвращение семейных ценностей на политическую и общественную арену стало одним из козырей нового консерватизма,— а сугубо литературным. Потому что говорит на самом деле в первую очередь о возвращении в литературу определенного языка. Того, которым про семью только и можно рассказать — человеческого.
10 самых просемейных книг
Лев Толстой
Анна Каренина
Семья становится прекрасна, как только понимаешь, что всегда "будет стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей". Поняв это, делаешься "счастлив, спокоен и радостен".
Иван Гончаров
Обрыв
Сердце может успокоиться только здесь — там, где "его Вера, его Марфенька, бабушка". То есть семья. За которой — очень современно — стоит "другая исполинская фигура, другая великая "бабушка" — Россия".
Габриэль Гарсиа Маркес
Сто лет одиночества
Узы семьи, узы рода имеют магическую силу, причем по всем направлениям: в правнуке всегда чувствуется прадед, а лучший брак — всегда между родственниками.
Джон Голсуорси
Сага о Форсайтах
Если семейные ценности — даже если главной из них является неуклонно преумножаемый первоначальный капитал — входят в состав крови, в эту кровь неизбежно проникнут микробы любви, благородства и жертвенности.
Джером Сэлинджер
Сага о Гласах
В этом мире абсолютной чужести если и есть кто-то, кому можно помахать рукой или позвонить по неработающему телефону, так только члену твоей семьи. Если, конечно, он еще не покончил с собой.
Ивлин Во
Возвращение в Брайдсхед
Самое главное в членах одной семьи — это то, как они друг друга отражают. И если в юности ты восхищался братом, то потом у тебя будет роман с сестрой.
Александр Пушкин
Капитанская дочка
Привычная любовь мужа и жены, состарившихся вместе, и есть образец любви самой лучшей. Влюбленность Маши и Гринева, конечно, выкристаллизуется именно в такую.
Марсель Пруст
В поисках утраченного времени
Главное, что есть в жизни,— это порода и воспоминания. Семья — средоточие и того и другого.
Агата Кристи
Убийство в Восточном экспрессе
Настоящая семья — как суд присяжных. И способна не только приговорить к убийству, но и привести приговор в исполнение.
Машенька и три медведя
Ода разумному семейному устройству. Что может быть лучше семьи, в которой все — и миски, и стульчики, и кроватки — распределено по старшинству?
10 самых антисемейных книг
Лев Толстой
Анна Каренина
Семья становится ужасна, как только замечаешь, что у твоего мужа имеются уши. Именно с этого момента все становится неимоверной ложью. А еще бывают мужья, которые путаются с гувернантками.
Френсис Скотт Фицджеральд
Ночь нежна
Все обман. Глава благополучнейшей буржуазной семьи сходится с собственной дочерью. Блестящая богемная семья выживает, только пока жене требуются услуги мужа как психиатра.
Томас Манн
Будденброки. История гибели одного семейства
Вы думаете, что любовь, богатство, праздники, традиции, уважение окружающих делают вашу семью неуязвимой. А на самом деле они ведут ее к неминуемой гибели.
Ги де Мопассан
Жизнь
Семейная жизнь — это еще и скользкий ужас физиологии.
Эмили Бронте
Грозовой перевал
Брак сводит в могилу медленно, но верно. Самые сильные обретают новую жизнь в качестве призраков.
Федор Достоевский
Братья Карамазовы
Каждый из нас отцеубийца. То, что Смердяков оказывается и взаправду сыном Федора Карамазова, факт важный. Но вообще-то они все отца убили — и Дмитрий, и Иван, и даже Алеша. И каждый из нас.
Эдуард Олби
Кто боится Вирджинии Вулф?
Единственное удовольствие от брака — это то, которое получаешь, мучая супруга при свидетелях.
Уильям Шекспир
Гамлет, принц Датский
Любимый отец живым не бывает никогда. Мать всегда выходит замуж за того, кто отца убил. Невеста, скорее всего, умрет, а друзья совершенно точно предадут.
Филип Рот
Американская пастораль
Ты думал: мой дом — моя крепость. Даже больше: мой дом — моя еврейская крепость. Теперь ты наконец-то понимаешь: твой дом — твоя еврейская тюрьма.
Франц Кафка
Превращение
"Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое". Он просто стал таким, каким его всегда видела его семья.
Полина Дашкова
Источник счастья. Часть 2
М.: АСТ, 2008
Джонатан Коу
Пока не пошел дождь
М.: Фантом-пресс, 2008
Марио Варгас Льоса
Тетради дона Ригоберто
М.: Иностранка, 2008
Луиджи Малерба
Римские призраки
М.: Иностранка, 2008
Джонатан Франзен
Поправки
М.: Иностранка, 2008