В прошлом номере журнал опубликовал интервью с владельцем сайта "Ингушетия.ру" Магомедом Евлоевым об особенностях голосования по-ингушски. Президент Ингушетии Мурат Зязиков заявил корреспонденту "Власти" Мусе Мурадову, что не видит в происходящем в Ингушетии ничего необычного.
"Зачем, собственно, эти митинги?"
— Ингушская оппозиция уже не раз безуспешно пытается провести митинг. Чего она добивается?
— Я под оппозицией понимаю что-то такое конструктивное. Оппозиция должна быть. Потому что когда ее нет, когда нет разных точек зрения, то это болото. Я это все понимаю. Но когда одна сплошная клевета, провокации, то это уже не оппозиция. До этого никто не должен доходить. А тут у нас есть пара человек, которые обливают грязью все. Непонятно только, во имя чего.
— Может, кто-то метит на ваше место? Вы знаете кто?
— У нас нет сегодня ни одного вайнаха, который не хотел бы быть президентом. Это хорошее, здоровое устремление. Но это желание должно чем-то подпираться. Хотя бы уважением людей. Знаниями, исторической памятью. Заслугами. Хотеть не вредно.
— Вы можете назвать имена тех, кто финансирует оппозиционные вам средства массовой информации, например сайт "Ингушетия. ру"? Это может быть бывший владелец "Русснефти" Михаил Гуцериев?
— Не думаю, что за этим стоит Гуцериев. В любом случае эти люди, которых вы называете оппозицией, только и умеют критиковать. Причем им не важно, кого и за что. Критиковали и моего предшественника на президентском посту Руслана Аушева. Пусть. Это нормально, когда власть критикуют. Я не против критики.
— Почему же в таком случае препятствовали проведению 24 ноября митинга оппозиции?
— Я не препятствовал проведению митинга. Просто все должно быть в рамках закона. Митинг должен быть санкционированным.
— Но если власть не хочет, чтобы собрался митинг, то она разрешения не дает. Как тогда быть?
— Если заранее обращаются, то я не думаю, что не дадут разрешения. А с другой стороны, может быть, где-то эти митинги и актуальны, но у нас они никогда ничем хорошим не заканчивались. Мы знаем, чем эти митинги заканчиваются, чем они закончились в свое время в Грозном, в Ингушетии.
— А чем мог закончиться запрещенный митинг в Назрани?
— Да ничем! Абсолютно ничем! На этих митингах появляются не лучшие люди. Не те люди, которые действительно беспокоятся за республику, ее народ. Зачем, собственно, эти митинги? У нас нет вопросов, которые нельзя решить с властью в спокойной рабочей обстановке. Если это вопросы социально-экономического характера, то для этого есть правительство; если это проблемы правоохранительного толка, то есть МВД, прокуратура. Зачем митинговать? Митингами дома не построишь. Разве мы забыли, к чему привели в 1992 году митинги? К массовой гибели людей! Зачем это? Вы посмотрите, кто приезжал к нам на митинг: люди из Санкт-Петербурга, Махачкалы, Твери. Что им тут нужно было? Вот из Северной Осетии приехал какой-то Казбек Басаев.
— Это фотокорреспондент.
— Если корреспондент, то пусть едет в лагеря беженцев из той же Северной Осетии и рассказывает, в каких условиях они живут, почему их вот уже 15 лет не пускают в свои дома. А тут ему нечего делать*. Зачем провоцировать беспорядки? Или те же правозащитники. Почему они не занимаются проблемами тех же беженцев? Ведь это их прямая обязанность. А они тут пытаются митинг организовать.
"Я обращался по этому поводу к главе МВД России"
— Федеральные спецназовцы в селении Чемульга при проведении спецоперации убили шестилетнего мальчика из семьи Амриевых. Эта трагедия и стала поводом для митинга, который вы не дали провести.
— Когда произошла эта трагедия в селении Чемульга, я был в Москве. Но я сразу распорядился, чтобы было возбуждено уголовное дело. Там ведется серьезное следствие. Думаю, что виновных найдут и они будут наказаны. А митингом горю не поможешь.
— Но таких случаев в последнее время в Ингушетии было много. Федералы, по наблюдениям средств массовой информации и правозащитников, ведут себя в республике как несколько лет назад в Чечне — проводят спецоперации, зачистки. Вы не можете это запретить?
— Я категорически против того, чтобы тут проводились кем-то какие-то силовые операции без ведома местных правоохранительных органов, чтобы сюда заезжали силовики из соседних регионов, куда-то увозили людей. Я обращался по этому поводу к главе МВД России, генеральному прокурору. Бороться за закон, нарушая тот же закон, нельзя. Это значит уподобляться тем же террористам. Тогда этот бардак у нас никогда не кончится.
— И какова реакция на эти обращения?
— Многое стало меняться к лучшему. Я добился решения о переносе работы следственной группы Главного управления Генпрокуратуры, расследующей преступления по Ингушетии, из Северной Осетии в другой субъект федерации. Дело в том, что у населения нашей республики сформировалось устойчивое мнение, что к ингушам со стороны осетинских силовиков применяются недозволенные методы воздействия. И эти подозрения небезосновательны. В 2007 году в СИЗО Владикавказа, скорее всего, от побоев скончались два задержанных ингуша Хаваж Муталиев и Ибрагим Горчханов.
— Ингушские правозащитники утверждают, что в Северной Осетии действуют так называемые "бесланские мстители", которые похищают и убивают ингушей. Вам об этом что-то известно?
— О "мстителях" я ничего не знаю. Но, к сожалению, люди, в том числе ингуши, пропадают — и в нашей республике, и в соседней Осетии. И с этим надо бороться, где бы это ни происходило.
"Нам просто объявили информационную войну"
— Создается впечатление, что в Ингушетии похищения с убийством происходят чаще, чем в других регионах. Чаще, например, чем в соседней Чечне. С чем это связано?
— Я с этим не согласен. Ничего особенного в Ингушетии не происходит. Убийства и похищения случаются в разных регионах России, но журналисты сообщают только о том, что происходит в Ингушетии. Нам просто объявили информационную войну. Это проплаченная война.
— Кем?
— Теми, кто хочет ослабить Россию.
— В 2007 году в Ингушетии были совершены жестокие убийства русскоязычных жителей, причем людей самых мирных профессий — учителей и врачей. Кто это сделал?
— Ни один ингуш руку на них не поднимал.
— А кто в таком случае?
— Эти преступления тщательно расследуются. Установлены уже подозреваемые, скоро будут названы имена.
— Вам известны мотивы этих преступлений?
— Это был удар по руководству России, по руководству Ингушетии. Мы ведь единственные среди национальных республик приняли специальную программу по возвращению русского населения. Это был удар по этой программе.
— Удар откуда?
— Из-за границы. Такой, пожалуйста, факт. Какая-то американская организация под названием "Джеймстаунский фонд" 28 ноября 2007 года проводит в Вашингтоне семинар на тему "Будущее Ингушетии". Главным докладчиком на нем выступает беглый масхадовец, некий Вачагаев. Какое, спрашивается, господину Вачагаеву и его американским попечителям дело до нашей республики? А я знаю! Площадка им нужна новая. В Чечне их планы сорвали. Теперь ищут новую площадку. Думают, что найдут ее в Ингушетии. Не выйдет!
— Вы хотите сказать, что в Ингушетии кто-то хочет развязать новую войну?
— Абсолютно верно.
"Вот видите, что за человек этот Евлоев"
— На прошедших думских выборах ингуши, согласно официальным итогам, при почти стопроцентной явке дружно проголосовали за партию "Единая Россия", продемонстрировав исключительную преданность федеральному центру. Вам не кажется это странным?
— Ингуши всегда были лояльны России, всегда поддерживали федеральный центр.
— Владелец оппозиционного вам интернет-сайта "Ингушетия.ру" Магомед Евлоев утверждает, что итоги думских выборов фальсифицированы и что на самом деле в голосовании приняло участие не более 6-8% избирателей. Что вы скажете на это?
— Это вранье. Голосование было массовым. Сопровождалось оно весельем, люди плясали, пели. А сайт, о котором вы говорите,— это какая-то помойка. Вы послушайте, что об этом Евлоеве думает его родственница, которая работает заместителем председателя правительства республики.
Зязиков набирает номер телефона чиновницы и включает громкую связь: "Хава, вот тут московский корреспондент приехал и говорит, что Магомед Евлоев — принципиальный человек". "Да что вы говорите, Мурат Магомедович! — раздается возмущенный голос из селектора.— Этот человек запачкал всю нашу фамилию, он позорит семью, своих родных, он льет грязь, клевещет на всех. У этого человека нет ни чести, ни совести". Президент отключает телефон.
— Вот видите, что за человек этот Евлоев.
"У меня возникает вопрос: три группы зачем приезжают?"
— Журналистов РЕН ТВ, которые приехали снимать оппозиционный митинг, захватили и избили. Говорят, что это сделали ваши силовики.
— Это бред! Это сделали мои враги. Но у меня возникает вопрос: три группы зачем приезжают?
— Нельзя?
— Можно, но меня удивляет, почему три группы сразу. Нас настораживает такое внимание к республике. Одну группу захватывают, а две другие едут снимать несанкционированный митинг.
— Нельзя снимать несанкционированный митинг?
— Можно. Но зачем? У меня такое чувство, что некоторые московские журналисты просто ждут не дождутся пожара в Ингушетии. Любое происшествие, которое произошло в республике, тиражируется как сенсация. Однажды та же телекомпания РЕН ТВ бегущей строкой во время информационных выпусков на протяжении всего дня сообщала о каком-то самостреле в воинской части как о великой сенсации. Подобные вещи в разных регионах России происходят ежедневно, но о них пресса молчит. То внимание, которое имеется у московской прессы к Ингушетии, я назвал бы информационным терроризмом.
"Да что вы прицепились к этим федералам!"
— Поговорим о терроризме настоящем. Насколько велико вооруженное подполье в Ингушетии?
— В Ингушетии нет подполья. Здесь живут ингуши.
— А кто же убивает милиционеров, глав администраций?
— Члены незаконных вооруженных формирований. Они есть не только у нас, но и в других регионах страны. Но, как я говорил, журналисты с подозрительной настойчивостью пишут о том, что происходит плохого в Ингушетии. Убежден, что эта информационная атака ведется с тем, чтобы оказать на меня давление, заставить принять кому-то угодные решения.
— Не можете назвать, кто это хочет сделать?
— Есть тут люди, которые положили глаз на крупное республиканское предприятие "Кавдоломит", нефтяной комплекс. Но я пришел на президентский пост не из киоска, не из сомнительного бизнеса. Я государевый человек и не собираюсь поддаваться давлению.
— Вы часто встречаетесь с Владимиром Путиным. Он высказывает вам поддержку?
— Он поддерживает меня, как и всех остальных глав регионов. А к Ингушетии, к народу нашему Владимир Путин относится исключительно хорошо. Поэтому у нас такие результаты на думских выборах.
— Что же хорошего, когда беспредельничают федералы?
— Да что вы прицепились к этим федералам! Они ведут здесь себя так, как и везде. Да, есть случаи, когда нарушаются права людей. Никто этого не отрицает. Но мы выправляем это. Не надо спекулировать проблемами людей.