Танго на все времена года

провела Екатерина Ъ-Истомина

В Буэнос-Айресе жара, наступило южноамериканское лето, и асфальт на самом широком бульваре в мире плавится под натиском всех тридцати семи по Цельсию — "хорошим ветрам", а именно так переводится "buenos aires", не под силу продуть этот "Париж Южной Америки".

В Буэнос-Айресе уже готовятся к Рождеству и Новому году, поэтому неделю назад здесь был открыт сезон развлечений. И стартовал он с Argentina Polo Open — национального чемпионата по поло, главного профессионального соревнования по поло в мире. Посетив полуфиналы и финал Argentina Polo Open в поло-комплексе Palmera, рядом с центральным ипподромом, мы задумались — что в Аргентине любят больше, футбол или поло? Аборигены этой полнокровной агрикультурной страны, конечно, не знают ответа, а те, кому мы задали этот вопрос, говорили, что утром успели побывать на футбольной трибуне стадиона Bombonera, а во второй половине дня — у края поло-поля.

В Буэнос-Айресе каждый с субботнего утра — непременно Диего Марадона, а к вечеру — Адольфо Камбьясо. Между футболом и матчем по поло у аргентинца вырисовывается обед со стейком размером с полкоровы и с бутылкой аргентинского же Syrah, собранного у подножья Анд. Жизнь удалась. Поло, футбол, солнце, стейк, Syrah или Malbec. Туристы могут присоединяться к удовольствиям, так вот им еще в качестве бонуса — по вечерам танго в кабаке, похожем на французский театр-гиньоль.

В Буэнос-Айресе живет 12 миллионов, но при этом монолитной толпы в азиатском понимании нет. Есть сообщество отдельных людей. Причем они очень красивые — белые, смесь итальянцев и испанцев и еще немножко шотландцев с ирландцами. Буэнос-Айрес — это самая "белая" и самая европейская столица Латинской Америки. Причем, если вы отправитесь, как это сделали мы, после Буэнос-Айреса, например, в сторону Анд, то сможете увидеть, что там население будет заметно "более индейским".

Город безбрежно и шикарно, как все не слишком богатые ныне города, тянется от залива вглубь материка. Вернее, не от залива, а от дельты реки Ла Плата — только эта дельта с виду как океан, и другого берега не видно. Узнать о том, что это река, а не океан, можно по воде — в океане она никогда не бывает столь вызывающе мутной.

Районы здесь четко сменяются полосами. Бедные, еще беднее, опасные... и вдруг богатые, еще богаче и вот совсем роскошные. Мы по привычке начали с роскошного района Recoleta, который идет влево, если стоять спиной к отелю Four Seasons. Основная часть Recoleta строилась в 1920-1930-е годы, когда Аргентина считалась страной, подающей очень большие экономические надежды (тогда аргентинская экономика была на седьмом месте в мире). Здания в колониальном стиле и в духе ар-деко прорежены ультрамодными строениями 1960-х. Кстати, пешая прогулка по улицам Буэнос-Айреса сопряжена с некоторыми гигиеническими опасностями. Аргентинская столица — это город собак, причем не бездомных, а приютских. Специальные люди, выгульщики собак, выводят на городские улицы целые стаи — здесь можно встретить и лабрадоров, и бульдогов, и далматинов, и чау-чау. Инструкций, подобных тем, что есть в Барселоне,— собирать в пакетики экскременты,— в Буэнос-Айресе пока не завели. Поэтому собачьи какашки, большие и очень большие, щедро разбросаны по всем улицам. Нужно смотреть под ноги.

Прямые улицы, или же авениды, в Recoleta потянутся к скоплению некоторых исторических памятников, главным из которых окажется кладбище. Это небольшой город мертвых, который предваряет старейшая церковь Пилар с мощами святых — желтые черепа и кости выставлены под стеклом, словно музейные экспонаты.

На историческом кладбище отдыхает на солнышке вся покойная аргентинская элита, включая Эвиту Перон. Здесь самые красивые и уютные в мире гробницы и склепы — это небольшие каменные домики в барочном стиле, открываешь скрипучую дверку, а внутри деревянные гробы с позолоченными ручками. Стоят словно подарочные альбомы на полке. Впрочем, вход к Эвите Перон охраняет строгое черное изваяние — и это в своем роде Каменный гость. Панибратские отношения с умершими здесь в ходу. Они достались аргентинцам в наследство от испанцев, изобретателей легенды о Каменном госте, который приходит с того света, только свистни.

Район Recoleta — это и собрание местных ювелирных бутиков, где кроме традиционного серебра еще можно купить старые колумбийские изумруды по цене всего $5 тыс. за один карат. Пригрелись на солнце и Cartier с Louis Vuitton. Трехэтажный колониальный особняк с собственным субтропическим садом занимает бутик Ralph Lauren. С видом на кладбище шумит и плещется известный ресторан Lola, где после 22.00 небритые старики на трех скрипучих контрабасах и разбитом пианино много раз за вечер играют La Cumparsita — главное танго всех времен и народов. В часы сиесты в Recoleta антиквары заманивают объевшихся и опьяневших туристов нелепыми китайскими вазами, старыми серебряными ложками и мраморными статуями ангелов с отбитыми носами.

Из респектабельного района Recoleta для контраста нужно немедленно опуститься на "дно" — район La Boca, расположенный практически в порту. Ехать до него лучше всего на такси — и по пути можно попросить водителя заехать на пару минут к русской православной церкви Святой Троицы. Суздальская церковь с синими луковками стоит между печальных панельных домов — и сюда ходят потомки эмигрантов (вообще славян в Аргентине любят — уж давно мы не слышали в свой адрес столько теплых слов). На паперти сидит старик с гармошкой. По заказу этот старик, похожий на уроженца Буэнос-Айреса Борхеса, играет великое хромоногое танго El Choclo всего за десять песо. Похоже на шарманку, хоть пляши от чувствительной встречи с костлявой родиной. Но это обычная вещь — танго и церковь, вино и кладбище, гроб и рядом с ним — старый японский пылесос кладбищенского дворника. Жизнь и смерть, они в Аргентине живут вместе. Как футбол и поло, как вино и мясо.

La Boca — самый живописный из старых районов города. Дело в том, что старый порт Буэнос-Айреса был во многом разрушен — элита, поселившаяся в начале XIX века в портовом районе San Telmo, уже в конце того столетия из особняков с видом на дельту вынуждена была переехать в Recoleta. Причина — эпидемия желтой лихорадки. И старый порт потом был куплен на корню какими-то заезжими богатеями. Ненастоящими американцами, теми, что с Севера, понастроившими в старых доках новых офисов. А район La Boca, или "Рот", если переводить с итальянского, жив.

"Район-рот" (считайте, что почти "чрево Парижа"), с одной стороны — туристический аттракцион. Здесь, например, бегают по улицам полураздетые женщины во вкусе Федерико Феллини и хватают за причинные места туристов мужского пола. Больно эти псевдошлюхи не делают, только волокут фотографироваться, за фотографический компромат возьмут совсем недорого — пятнадцать песо.

Потомки итальянских иммигрантов ютятся в старых и развалившихся виллах необарокко или неоготики. Модерн курортного вида нередок, и вот на мордах каменных сфинксов весело сушатся чьи-то хлопковые трусы. La Boca — это еще и район разноцветных крохотных, игрушечных домиков, сделанных из шифера. Картина похожа на смесь домов Антонио Гауди, кварталов Палермо и шведского дизайна. La Boca достоин того, чтобы его охраняло ЮНЕСКО, но, похоже, что представители ЮНЕСКО просто боятся сюда зайти.

Центральная площадь Пласа де Майо перед зданием правительства наводит на мысли, что кое-чего в Буэнос-Айресе все же стоит бояться. Каждый четверг здесь случаются демонстрации, чаще всего памяти исчезнувших в период различных диктатур людей — приходят родственники. Поэтому дворец правительства, покрашенный ядовитой розовой краской, обнесен массивным чугунным забором. Из-за высокого забора осторожно выглядывает памятник. Это толстый человек с картой, свернутой в рулон, и в большом берете, похожем на те, что носят гаучо. Христофор Колумб, только в клетке.

Вечер в Буэнос-Айресе нужно провести в кабаке, где дают танго. Можно было бы, конечно, пойти на оперу в один из самых знаменитых театров мира Colon. Однако Colon, чья сцена видела саму Анну Павлову, готовится к 100-летию, в театре идет ремонт, он будет открыт только в следующем году. Остается танго. Каждый уважающий себя кабак в Буэнос-Айресе имеет свой оркестрик и господ музыкантов. И порой на музыкантов даже интересней смотреть, чем на танцоров. Их игра похожа на кубистские полотна Пабло Пикассо — так великий испанец писал "Авиньонских девиц", яростно лапая холст мокрой кистью, сражаясь со своим шедевром. Так и эти парни в грязных фраках дерут в разные стороны руками струны, словно пытаясь убить инструмент. Танцоры на сцене с кулисами из красного плюша сдирают со своих партнерш чулки и прочее утлое бельишко. Салют под невысокий потолок из чулок и подвязок под визгливые громыхания Астора Пьяццоллы — да встретишь ли такой карнавал в нашей старушке Европе? Оргазмичность всего представления не оставляет никакой надежды на сон. Быть может, поэтому в Буэнос-Айресе никто никогда не спит. Все знают — отдохнуть еще успеем на кладбище.

Нам все же удалось заснуть, и утром следующего дня мы на самолете Aerolineas Argentinas, вполне приличной, кстати, авиакомпании, вылетели в сторону Анд. Вернее, в сторону главной аргентинской винной провинции Мендоза.