Премьера театр
Спектакль "Золотой теленок, или Возвращение в Одессу" поставил Михаил Левитин. Как и Валерий Семеновский, написавший пьесу по мотивам романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова, как и сами Ильф и Петров, режиссер Левитин — одессит. Вернуться в Одессу попыталась АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА.
"На закате они достигли окрестностей Одессы" — потрепанный автомобиль "Антилопа гну" с командой Остапа Бендера натурально въехал в воды Черного моря, упершись носом в привязанные к берегу деревянные лодочки. В них сидели зрители театра "Эрмитаж". Превратить первые ряды партера в лодочки и налить на авансцене море придумали художники Гарри Гуммель и Татьяна Кондрычина, реализовавшие замысел Михаила Левитина (к которому он, говорят, явился прямо во сне). Казалось бы, что еще нужно, когда идеи постановок приходят во сне, когда хранят (как режиссер Левитин) все издания "Золотого теленка", начиная с журнальной публикации 1931 года, а Одессу называют символом юности?
Действие начинается с того, что Остап Бендер (Арсений Ковальский) возвещает возвращение в Одессу. А Паниковский (Борис Романов), закрыв глаза, вдохновенно описывает одесский закат. Сомнений у зрителей не остается: спектакль будет не о погоне за золотым тельцом, а о поисках идеальной Одессы, не поруганной бесчинствами военного коммунизма и сталинизма. Она, само собою, осталась только в памяти. И о ней великий комбинатор Остап Бендер мечтает куда сильнее, чем о деньгах подпольного миллионера Корейко.
Однако вполне лиричное начало вскоре тонет в обывательском болоте смачно, жирно выведенных обитателей одесской коммуналки. Они секут Васисуалия Лоханкина, приговаривая известную ленинскую фразу, которую Ильф с Петровым, наверное, и под пыткой не включили бы в свой роман: "Интеллигенция - это г...но. Г...но нации". Эта лишняя в контексте театрального повествования сцена — прообраз всего спектакля. Не читавший романа так и не поймет, за что высекли Васисуалия, зато сохранит в памяти тезис Ильича.
Любитель буффонады и гротеска, еще в конце 60-х покоривший Москву, поставив на любимовской "Таганке" запрещенную вскоре пьесу Курта Вайля "О том, как господин Моккинпотт от своих злосчастий избавился", Левитин хранит верность теме тех остроумных надругательств, которые общество, дружелюбно подмигивая, учиняет над личностью. Но если в юности он шутил искристо и остро, то теперь — натужно и скучно.
Обыватели, наводняющие спектакль, не оставляют в нем место ни юмору, ни лирике. Левую часть сцены оккупирует жители "Вороньей слободки". Справа на портовых лесах расположились бюрократы из треста "Геркулес", в прямом смысле дутые — обернутые надувной резиной. Полыхаев (Геннадий Храпунков) с криком "давай!" обнажает гигантский резиновый зад секретарши (Катя Тенета), и разбухшие тела дергаются в унисон. Честное слово, покажи господин Левитин натуральный трах — и то выглядело бы приличней. Авансцену занимают Бендер и его команда — не то чтобы отменно сыгранная, но хотя бы неплохо намеченная Арсением Ковальским, Борисом Романовым, Сергеем Олексяком (Балаганов) и Александром Скворцовым (Козлевич). А над сценой парит, заключенный в полиэтиленовую капсулу, полярный летчик Севрюгов (Станислав Сухарев), едва упомянутый в романе, но волей авторов спектакля ставший небесной антитезой всем земным безобразиям.
Безбожно проваливаясь в середине, спектакль потихоньку оживает к концу второго действия (всего их три), когда Бендер влюбляется в Зосю Синицкую (Ольга Левитина). Завладев миллионом, он появляется весь в белом. Окатив партер брызгами, он швыряет чемодан с деньгами в воду и откупоривает шампанское. И изнуренный зритель понимает, что командор попал-таки в ту обетованную Одессу, куда можно вернуться, только хлебнув игристого марки "Ich sterbe". Его, говорят, требовал Илья Ильф, умиравший от чахотки.