Мальчику полтора года. У него тяжелый порок сердца. Когда Ване было два месяца от роду, врачи посоветовали его родителям просто ждать, пока мальчик умрет. И сказали, что ждать недолго. Но родители ждать не стали. Нашли по интернету клинику в Германии, нашли денег на первый этап операции, остались должны. Теперь на второй этап операции денег нет.
Взрослые не умеют ходить так, как маленькие. Взрослые ходят ногами. Маленькие ходят всем телом. Когда Ваня Кругов идет из комнаты в комнату, он размахивает руками в такт своим шагам, улыбается во весь рот каждому шагу, говорит под каждый шаг какие-то нечленораздельные слова. Любому нормальному человеку непременно бывает радостно смотреть, как идет только что научившийся ходить ребенок. И любому нормальному человеку бывает не по себе видеть, как, весело пройдя из спальни в гостиную, полуторагодовалый мальчик мучается одышкой подобно старику, поднявшемуся на пятый этаж.
— После первого этапа операции одышка стала сильно меньше,— говорит Оля, Ванина мама.— И он перестал быть синим.
Оля рассказывает, что до операции на улице ее мальчика часто принимали за негритенка: "Надо же! У такой беленькой девочки сын негритенок!" Фиолетовый цвет Ваниного лица и Ваниных рук казался незадачливым прохожим черным цветом.
Оля рассказывает, что губы у Вани были синими с самого рождения. На второй день в роддоме педиатр сказала, что у мальчика шумы в сердце и, вероятно, порок. Но тогда Оля не испугалась. У нее были знакомые или одноклассники, про которых тоже было известно, что у них шумы и порок, но эти дети жили в общем нормальной жизнью.
Оля испугалась, когда двухмесячного Ваню положили в реанимацию Балашихинской больницы. И доктор сказала, что мальчик умрет. И к ребенку не пускали, а только выносили иногда показать его Оле. И он был фиолетовый. И в голову ему были воткнуты иголки, потому что капельницы младенцам ставят не в те вены, что на руках, а в те, что на голове. Вот тогда Оля действительно испугалась. Каждый день, когда Оля приходила в больницу и когда ей на пару минут выносили показать ребенка с этими иглами в голове, врач говорила, что ночью у мальчика был сердечный приступ, что в Бакулевском центре в Москве мальчика не примут, что пора малыша, наверное, выписывать, потому что все равно ведь где ждать смерти, в больнице или дома.
Мы сидим на диване в гостиной. Немного отдышавшись, Ваня хватает маленькую электрическую собачку, которая, если нажать ей на нос, начинает сверкать разноцветными лампочками и весело лаять песню. У Вани не хватает сил, чтобы нажать собачке на нос указательным пальцем. Только большим. Ваня нажимает, собачка поет, мальчик пускается в пляс с собачкой в руках, но через минуту останавливается. У него одышка. Ваня отдышивается, прижимая электрическую собачку к груди, и от этого кажется, будто и у пластмассовой собачки одышка тоже.
Посадив мальчика на колени, Оля рассказывает, что добралась все же с сыном до Бакулевского центра. Что мальчика готовили к операции, но малыш заболел какой-то кишечной инфекцией, вместо операционной попал в токсикореанимацию, и родителей туда опять не пускали и опять приходилось стоять под дверью и ждать, помрет или выживет.
Отдышавшись немного, Ваня соскальзывает у Оли с колен и шагает через гостиную к большой желтой машине. Сажает в машину пластмассовую собачку, нажимает собачке на нос и запускает машину. Машина едет, за рулем машины пластмассовая собачка лает веселую песню, а Ваня улыбается во весь рот. У него одышка. Как бы из солидарности с мальчиком машина останавливается, а собачка перестает петь.
— Мы нашли клинику в интернете,— говорит Оля.— Одна из лучших кардиологических клиник в мире. Нас встретили в Берлинском аэропорту, нас привезли в клинику. А там все врачи приветливые и медсестры такие заботливые, что можно даже оставить на них ребенка и пойти поспать. Там на каждого ребенка медсестра.
Оля рассказывает, что 17 мая в Берлине Ване сделали первый этап операции, называющийся Гленна (на самом деле анастомоз Гленна.— В. П.), а теперь надо сделать второй этап операции, называющийся Фонтена (операция Фонтена.— В. П.). Я спрашиваю, почему кардиологические операции называются именами каких-то сказочных фей. Оля не знает. Тем временем Ваня, отдышавшись и распотрошив ящик с игрушками, шагает по комнате и швыряет игрушки: мячик, плюшевую корову, игрушечный мобильный телефон, настоящий мобильный телефон.
— Ой! Он схватил ваш телефон! — кричит Оля.
Увлекшись беседой, мы не заметили, как вместе с игрушками мальчик схватил и мой лежавший рядом со мной на диване мобильный.
— Он сейчас его бросит! — кричит Оля.— Ваня, нельзя!
Оля вскакивает, бежит к расшалившемуся мальчику, отнимает у него мой телефон, сует ему в руку игрушечный телефон, чтобы Ваня не расстраивался, и кажется, не понимает своего счастья. Без Глена мальчик не бегал бы по комнате, не разбрасывал бы игрушки, не заводил бы поющую собачку. Без Глена щеки у него были не розовые, как сейчас, а фиолетовые.
Разбросав все, Ваня удовлетворенно забирается на диван. У него одышка. Если найти денег на Фонтена, одышки тоже не будет.