Замысел принадлежал Роджеру Айвери (тарантиновскому соавтору и обладателю "Оскара" за Pulp Fiction), который сначала перевел всю поэму на нормальный язык, а потом, в 1997 году, засел писать сценарий с соавтором Нилом Гейманом (о его драматургическом мышлении можно составить представление по недавней киносказке "Звездная пыль"). В 2005-м Роберт Земекис выпросил у своего продюсера Стива Бинга два миллиона на покупку сценария и убедил Роджера Айвери, что весь фильм надо делать в анимационной технике PC (Performance Capture). Ее Роберт Земекис опробовал на рождественской сказке "Полярный экспресс", где нарисованный Том Хэнкс выглядит даже краше, чем настоящий, ну разве что моргать не может. Но техника имеет обыкновение шагать семимильными шагами, и от "синдрома мертвого глаза" авторы "Беовульфа" надеялись избавиться с помощью ноу-хау под названием OEG (Electro Oculography), которое они позаимствовали у режиссера "Властелина колец".
В общем-то, это бравирование техническим могуществом и составляет основное содержание "Беовульфа", а вовсе не сюжет, по которому богатырь Беовульф (Рей Уинстон) со своим отборным войском приплывает на корабле из Швеции в Данию, чтобы помочь тамошнему королю Хротгару (сэр Энтони Хопкинс) одолеть демона Гренделя. Уничтожив монстра в ходе ожесточенных боев, Беовульф сталкивается с его мстительной матерью, которая ни перед чем не остановится, чтобы убийца ее сына был наказан. Мамаша, с одной стороны, хочет отомстить Беовульфу, а с другой — откровенно с ним заигрывает. Играет родительницу чудовища не кто иная, как Анджелина Джоли. Казалось бы, что можно усовершенствовать в Анджелине Джоли, но компьютерщики расстарались и удлинили ей ноги, увеличили грудь и даже знаменитым губам добавили объема.
"Душка"
Выдвинутая на "Оскар" картина голландского классика Йоса Стеллинга начинается, как обстоятельная психологическая драма, с рождения заглавного героя: в автобусе, едущем по сельской местности, появляется на свет младенец, и русские бабушки в платочках передают его из рук в руки, умиленно приговаривая: "Душка, душка!" Действительно, если б персонажа Сергея Маковецкого звали заурядным Васей, наверное, не все бы сразу заметили, что это ходячее воплощение русской души.
Ходячее воплощение европейской культуры, вступающей в странные отношения с русской душой, играет в "Душке" благообразный бельгиец Жен Бервутц. Его герой, голландский кинокритик и сценарист, регулярно захаживает в соседний кинотеатр, где его интересуют не столько новинки кинопроката, сколько юная кассирша (Сильвия Хукс). Однако не успевает кинокритик первый раз привести ее в гости, как тет-а-тет оказывается прерван появлением таинственного незнакомца с фибровым чемоданом. Артист Маковецкий привнес от себя в образ Душки шапку-ушанку с торчащими в разные стороны ушами, как у бездомной дворняги,— деталь довольно точная, коль скоро "душка" больше похоже на собачью кличку, а не на человеческое имя. Йос Стеллинг не слишком долго мучит зрителя вопросом, откуда взялось существо в ушанке, и вскоре флешбэком отправляет своего кинокритика в Киев на пресловутый "Фестиваль Фестивалей Фестивалей". В тот до боли узнаваемый момент, когда гости и участники, отпихивая друг друга локтями, сметают тарталетки с фуршетных столов, режиссер максимально сгущает сатирические краски, и, казалось бы, последний налет хваленой славянской загадочности должен был улетучиться при виде этой беспорядочно жрущей толпы. Но с другой стороны, здесь тоже кроется загадка: почему русские, о которых принято думать как о широких натурах, теряют над собой контроль при виде халявы?