Выставка живопись
В ГМИИ имени Пушкина начался XXVII фестиваль "Декабрьские вечера". Магистральная тема нынешних "Вечеров" — образ пути в искусстве разных эпох. Приуроченная к фестивалю выставка называется соответственно — "Перед распутьями земными...". Это завершение кураторской "трилогии" знаменитого искусствоведа Ирины Даниловой (ранее были иконная выставка "Россия в пути" и выставка "Вавилонская башня"). Предложенный экспозицией маршрут опробовал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
То, что для названия выставки выбрали именно эту строчку из неоконченной пушкинской поэмы "Езерский", на свой лад символично. Сама формулировка темы (даже с оговоркой, что искусство рассматривается начиная не с древневосточных деспотий, а с XVII века) уже способна привести на память архетипического витязя на распутье, замешательству которого можно только посочувствовать. Разве что слово "жизнь" в качестве темы для выставки — и выставки, в сущности, не такой уж большой — выглядело бы более мучительной проблемой: слишком уж много всего человечество, не исключая и художественно-одаренную его часть, привыкло вычитывать в слове "путь". Движение, странствие, приключение, духовная эволюция, всякое поступательное развитие; невинная прогулка или опасная авантюра, встреча или разлука, открытие новых горизонтов или, если на то пошло, "путь всея земли" — все это, как кажется, на такой выставке просто по определению должно быть представлено. А если немного пожонглировать идеями, то и вовсе может выйти, что подверстать к теме возможно хоть всю экспозицию целиком (портрет есть "остановка", фиксация образа человека на такой-то стадии его жизненного пути и т. д.).
На деле выставка даже менее масштабна, чем это обычно бывает на "Декабрьских вечерах"; заняты Белый зал и галерея над лестницей. Лоджия занята небольшой выставкой новых поступлений — хоть там обнаруживается среди прочего прелестное венецианское издание "Божественной комедии" XVI века, предательски раскрытое на словах "Nel mezzo del cammin di nostra vita" ("На середине пути нашей жизни"), формального отношения к главной выставке все это не имеет. Собственно, приглашает в путешествие нидерландская живопись XVII века. Помимо пейзажей с дорогами здесь есть несколько библейских сюжетов, связанных со странствиями, но не то чтобы приходящих при оглашении темы на ум в первую очередь. Вот "Возвращение Иакова в Ханаан" Виллема ван Ньюланта, вот "Бегство в Египет" Якоба Йорданса. Нельзя сказать, чтобы в метафорическом смысле обе работы были перегружены, однако с картинами соседствуют экспликации, старающиеся, видимо, внести ясность, но в итоге зрителя изрядно запутывающие. В случае "Возвращения Иакова", как выясняется, " в картине ничего не происходит... Сюжет картины — антисобытие, зрительно воплощенное в ее своеобразной антикомпозиционности". В случае "Бегства в Египет" экспликация риторически восклицает насчет довольно невинной системы жестов главных персонажей: "Что это? Средневековая ситуация, пересказанная языком послекоперниковского времени?"
За послекоперниковское время отвечают скорее уж многообразные марины, выставленные в отдельной витрине астрономические инструменты и кряжистый "Астроном" Доменико Фетти (привезенный из дрезденской Галереи старых мастеров — один из двух заграничных экспонатов на выставке), хотя в них-то напряженно переживаемый образ пути не очень и разглядишь. Острее и прямолинейнее всего высказывается на тему "Аллея в Миддлхарнисе" англичанина Хоббемы (экспонат из лондонской Национальной галереи) — сурово уходящую за горизонт раскисшую дорогу, театрально сопровождаемую на манер колоннады долговязыми деревьями, действительно можно демонстрировать в качестве образцово-показательной дороги классического европейского искусства.
На противоположной стене Белого зала этой дороге красноречиво отвечает "Владимирка" Исаака Левитана; тоже ненастье, тоже грязь, но если у британца XVII века решительность перспективы искренно указывает на некую великую цель, то в случае Левитана в счастливую цель как-то не очень верится, а дорога видится не столько эпическим странствием, сколько столь же эпической бесконечной досадой. Это впечатление не под силу разбавить ни "Аппиевой дороге" Иванова, ни "Страннику" Перова, ни "Пустыннику" Нестерова. В сущности, эти две картины и разыгрывают основную часть той драмы, которую с некоторыми усилиями можно ощутить в материале выставки. Но тогда развязкой, как ни крути, выглядит "Прогулка заключенных" Ван Гога, висящая уже за пределами зала, в галерее.
Не слишком духоподъемный итог, но что делать, если в остальном конец XIX века и век ХХ представлены какими-то в лучшем случае идеалистическими взглядами на путь, путешествия и движение: "Дым от окружной железной дороги" Луиджи Луара, "Аэроплан над поездом" Гончаровой, "Новая Москва" Пименова, "Большевик" Кустодиева (вот уж путешественник), "Скачет красная конница" Малевича. Образ пути сам по себе настолько гипнотизирующая вещь, что и выставку, посвященную ему, хочется видеть некими законченными путевыми заметками. Пункт А, пункт Б. Здесь же вместо законченности видится скорее настроение в духе тех самых пушкинских строк: "Исполнен мыслями златыми, / не понимаемый никем, / перед распутьями земными / проходишь ты, уныл и нем".