Концерт вокал
В Большом зале консерватории в сопровождении Национального филармонического оркестра России с сольной программой выступил молодой российский тенор Дмитрий Корчак, которого оттеняла сопрано Марина Зятькова. Артистизму и вокальному блеску двух восходящих звезд вместе с публикой радовался МИХАИЛ Ъ-ФИХТЕНГОЛЬЦ.
С форматом этого концерта вышла небольшая сумятица — он был включен в абонемент Московской филармонии "Шедевры симфонической музыки", но по своей сути вопиюще противоречил этому титулу. Правильнее было бы назвать происшедшее вокальным бенефисом Дмитрия Корчака, но он в последний момент довольно сильно сократил программу, купировав две собственные арии, в результате чего сопрано Марина Зятькова, призванная для дуэтов и не удостоившаяся ни одного сольного номера, трудилась не меньше бенефицианта. Как бы то ни было, программа получилась вполне ладная — всем участникам концерта, будь то солисты, хор, оркестр или маэстро Спиваков, выпала возможность показать себя. Чем все не преминули воспользоваться — оркестр эффектно отыгрывал увертюры (к "Семирамиде" Россини, неизбежной "Силе судьбы" Верди и его же "Разбойникам"), Владимир Спиваков умело плел паутину скромных белькантовых аккомпанементов, хор Академии хорового искусства послушно вставлял свои реплики в сцены из опер Доницетти и Беллини, а заодно работал и "группой поддержки" для своего собрата — выпускника академии Дмитрия Корчака.
Номинально значащийся солистом московской "Новой оперы", Корчак сейчас поет решительно везде, кроме Москвы,— в последние два года его международная карьера рванула вперед со сверхзвуковой силой, и его имя появляется на афишах лондонского Covent Garden, Парижской и Цюрихской опер и других авторитетнейших оперных домов. Чему можно порадоваться и одновременно огорчиться — певец возглавляет довольно длинный список певцов потерянного для России поколения 25-30-летних, уверенно делающих карьеру за рубежом и практически не приезжающих на родину, которая не в состоянии обеспечить их работой. В длинном перечне — имена Максима Миронова, Дины Кузнецовой, Екатерины Губановой, Екатерины Сюриной, Марии Горцевской и еще одной участницы консерваторского концерта — сопрано Марины Зятьковой, сливавшейся с господином Корчаком в очаровательных дуэтах.
Секрет успеха этой пары — великолепная техника, несвойственная разухабистым русским голосам вокальная отделка, внимание к стилю и неброский артистизм. Господин Корчак чувствовал себя в сложнейших беллиниевских каватинах и кабалеттах как рыба в воде — на каком-то этапе публика перестала отслеживать верхние "до" и "ре" по той простой причине, что, взмывая к верхним нотам, певец не прилагает никаких особых усилий, не изображая, как это сложно. Диаметрально противоположное ощущение — легкости и даже небрежной элегантности — было тем более удивительно, что последний месяц перед концертом Корчака буквально разрывали на куски: он пел в Париже, затем заменял Роландо Виллазона в Лондоне и готовился к этому концерту.
Его партнерше тоже пришлось нелегко — Марину Зятькову вызвали на замену заболевшей Ольге Трифоновой, и она приятно удивила вокальной грацией и хрустальным тембром, хотя по темпераменту певице явно ближе не романтическое бельканто, а более субтильный Моцарт или даже Гендель. Так или иначе, в дуэтных сценах из "Сомнамбулы" и "Пуритан" Беллини тенор и сопрано являли собой весьма привлекательную пару, а Владимир Спиваков по-отечески взирал на обоих с высоты дирижерского подиума и покорно ждал их на замирающих в блаженной неге высоких нотах. Одарив на бис публику бессмертным "Una furtiva lagrima" (романс Неморино из "Любовного напитка" Доницетти), Корчак заставил пожалеть только об одном — что не прозвучала заявленная в программе знаменитая ария Тонио из доницеттиевской "Дочери полка" с десятью верхними "до", которые, как говорят, певец берет все без малейшего труда.