Несмотря на актерский опыт режиссера этого фильма Роберта Редфорда, "Львы для ягнят" сделаны как-то удивительно топорно именно в плане работы с актерами. В начале фильма матерая журналистка в исполнении Мерил Стрип приходит раскалывать сенатора (Том Круз) на эксклюзив: тут должна по идее разыграться психологическая дуэль между людьми, которые стремятся манипулировать друг другом, а получается какая-то протокольная пресс-конференция на две персоны. Когда режиссер хочет показать, что схватка достигла кульминации, он заставляет Тома Круза встать и нависнуть над сидящей в кресле Мерил Стрип: "Вы хотите выиграть войну? Да или нет?" — а потом наглядно показать ей на карте "ось зла", проходящую из Ирака через Иран в Афганистан. Сенатор предлагает публицистке в подробностях осветить новый американский военный план в Афганистане, который может увенчаться реальной победой.
Попикировавшись с сенатором, журналистка садится в такси и по дороге в редакцию рассматривает, что она записала в блокнотик (диктофон, наверное, слишком передовая техника для женщины за пятьдесят). Выясняется, что не так уж и много: лист покрыт сплошными закорючками, а разборчиво выделяется только одна ключевая фраза: "Любой ценой". Ворвавшись в кабинет к начальнику с криком: "Вот смотрите, что я вам сейчас покажу!" — журналистка тычет его носом в эту сенсационную запись, после чего принимается метаться по кабинету, заламывая руки: "О боже, боже, это же вьетнамское мышление в новой упаковке..."
Видно, что бескомпромиссной американке небезразличны судьбы отечества, но непонятно, что она, собственно, предлагает: не сообщать зрителям, что началась военная операция в Афганистане, потому что она слишком похожа на Вьетнам? Начальник, поняв, что фактов вместо эмоций он не дождется, говорит журналистке: "Тебе 57 лет, и, если я тебя уволю, кому ты будешь нужна?"
Это не единственный из множества вопросов, которые в "Львах для ягнят" ставятся самым что ни на есть ребром, но так и остаются без ответа. После сенаторского кабинета действие переносится в американскую казарму, из которой как раз готовится вылетать десант в Афганистан, а потом в "один из калифорнийских университетов". Профессор, которого играет сам Роберт Редфорд, велит одному одаренному студенту, отличнику, но прогульщику, прийти к нему в кабинет часиков в семь утра и, повесив на дверь табличку "До восьми не беспокоить", старается достучаться до неокрепшего юношеского сознания, занятого девицами и гавайскими рубашками.
Для усиления эффекта препод ставит студенту в пример двух его выпускников — негра и мексиканца из бедных семей, которые пошли не в Гарвард учиться бабло рубить, а воевать. Профессорский месседж сводится к тому, что надо смотреть новости и читать газеты, нельзя просто есть и спать, а надо совершать поступки, нельзя просто так сидеть, а лучше вот хотя бы, как те два студента, записаться в армию и лежать в заснеженном ущелье под огнем талибов, чем и занимаются два выпавших из подстреленного вертолета солдата одновременно с тем, как профессор обрабатывает студента, а сенатор — журналистку. В жизненности этой сцене не откажешь: пожилой человек с высоты своих лет говорит молодому что-то вроде: "Ты посмотри, на кого ты похож. Как ты вообще жить собираешься?" — но прямого ответа на встречный вопрос: "Что вы сейчас конкретно, папаша, от меня хотите, чтоб я записался добровольцем?" добиться невозможно.