Премьера опера
В рамках фестиваля "Сезон Станиславского" в культурно-выставочном центре "Сокольники" был показан музыкально-театральный проект "Фама", авторами которого являются швейцарский режиссер-авангардист Кристоф Марталер и один из самых играемых современных европейских композиторов Беат Фуррер, а главным исполнителем — лидер новой музыки, ансамбль Klangforum Wien. Коэффициент полезного действия этой роскоши в московских условиях высчитывала ЕКАТЕРИНА Ъ-БИРЮКОВА.
Прихотливый адрес проведения мероприятия был выбран из-за технических особенностей проекта. В нем не предполагается сцены в общепринятом понимании. Публика сидит в специально построенной замкнутой коробке, за пределами которой происходят музыкальные события. Иногда эти события совсем чуть-чуть просачиваются внутрь: то внесут монстра под названием бас-флейта, каких в мире всего штук двадцать, то вдоль стен встанут восемь человек в черном — это певческий ансамбль Neue Vocalsolisten Stuttgart.
Но в целом надо подглядывать и подслушивать то, что происходит снаружи. Стены и потолок у коробки для публики имеют способность шевелиться отдельными своими частями и приоткрывать щели во внешнее пространство. Это что-то вроде стен с ушами — ведь названо действо именем Фамы, греко-римской богини молвы. В финале стены полностью открываются, и сквозь немытые окна культурно-выставочного центра, объемы которого позволили все это соорудить, виден парк "Сокольники".
Автором спектакля или, точнее, этой пространственной идеи, является один из идолов современного европейского театра Кристоф Марталер. Хотя режиссуры даже в марталеровском ее понимании тут не найти. Единственная актриса — Изабель Менке тоже находится внутри коробки и изображает некую экзальтированную девицу Эльзу из новеллы австрийского писателя начала ХХ века Артура Шнитцлера, мучимую разнообразными девичьими мыслями, одновременно меркантильными и безумными. Впрочем, полной их ясности для московской публики не предполагалось, поскольку проект, стоивший, как говорят, €370 тыс., не включал в себя какой-либо перевод — ни бегущей строки, ни наушников.
Партия чтицы, таким образом, влилась в общую музыкальную ткань в качестве одной из ее многочисленных, невероятно затейливых и виртуозных линий. Вообще же, тот музыкальный саунд, которым в итоге обволокли со всех сторон публику, представлял собой какой-то инопланетный уровень. И из-за музыки швейцарско-австрийского композитора Беата Фуррера, демонстрирующей новое, поставангардное чувственное переживание звуков и тембров, красивых, изысканных, сложных, просчитанных и непонятно из чего сделанных — как еда в ресторане "новой кухни". И из-за ее совершенного воспроизведения ансамблем Klangforum Wien, которое, помимо точных нот, предполагало еще и умение их играть в любых условиях. Например, разбредаясь вокруг слушательской коробки и видя дирижера только на повсюду развешанные экранах мониторов. А дирижер, которым, собственно, и был автор "Фамы" и один из основателей этого знаменитого ансамбля господин Фуррер, в какой-то момент оставался в полном одиночестве и продолжал дирижировать перед пустыми музыкантскими креслами и камерой. Так, по крайней мере, было видно немногочисленной публике сквозь щелочку в стене.
Тут пора поговорить о неприятном и земном, относящемся к организационным процессам. Безусловно, "Фама", созданная два года назад для главного европейского фестиваля современной музыки в немецком Донаушингене и с тех пор прокатившаяся по разным странам, требует подготовленной и открытой публики. И публика, которую можно осчастливить этаким междисциплинарным, высокотехнологичным, ни на что не похожим гурманством, в Москве есть, и немалая: например, с фестиваля "Территория". Но до нее каким-то образом надо было докричаться. Между тем ни она, ни какая другая, похоже, не принадлежали к целевой аудитории этого проекта в Москве. Кажется, такой целевой аудитории у него вообще не было.
В "Сокольниках" дорогущий спектакль прошел несколько раз при полупустом зале (в котором и так всего 250 мест) в обстановке чуть ли не полной секретности. Даже найти его в огромном обледенелом парке между аттракционов, шашлычных и охранников, у которых он ходил под названием "концерт Станиславского", было непросто — рекламы и каких-либо опознавательных знаков не было. И, судя по детскому азарту, с которым зал, забывая про музыку и интригующую атмосферу, следил за развешанными под потолком мониторчиками с дирижером (которые вообще-то являются банальнейшим приспособлением в современном музыкальном театре),— значительная часть дошедших сумела продегустировать процентов пять из той роскоши, которой ее угостили.