Немалый голландец
Умер хореограф Ханс ван Манен
В Амстердаме на 94-м году жизни скончался Ханс ван Манен — хореограф-минималист, которого называли живым классиком уже добрых четверть века, ставший центральной фигурой европейского балета. И не только потому, что ставил дольше всех: 65 лет.
Хореограф Ханс ван Манен
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
Хореограф Ханс ван Манен
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
Россией Ханс ван Манен был открыт еще в прошлом веке: редкие гастроли интеллигентных западных компаний обходились без его балетов. Он, конечно, числился по ведомству «современных хореографов», но вообще-то был чистым неоклассиком. Очень скупым на слова-движения, очень стройным в композиции, очень строгим по телесной и пространственной графике. Все эти «очень» совпадали с мироощущением и творческим кредо российских профессионалов, которым было лестно и приятно танцевать «современную хореографию», не принуждая себя ломать въевшееся в плоть классическое воспитание. Зрители тоже были к нему благожелательны.
Бессюжетные композиции «малого голландца» длились от 7 до 30 минут: как раз столько, чтобы насладиться их красотой и не успеть соскучиться.
В России Ханса ван Манена ставили в разных серьезных труппах, включая Мариинский и Большой театры. Охотно и почтительно чествовали: номинировали на «Золотую маску», дважды награждали призом Benois de la danse, причем сначала пенсионерским — «за вклад», а потом, уже 80-летнего — как лучшего хореографа, и в тот 2013 год он, бесспорно, был самым лучшим. Ван Манена приглашали в различные жюри и почетным гостем на фестивали, он неизменно приезжал. Он казался вечным, как и его неустаревающие балеты. Свой стиль он нашел к началу 1960-х и не изменял ему никогда, умудряясь делать вещи вроде бы схожие, но каждый раз разные: строго отобранные классические па он представлял в таких разных контекстах и в таком разнообразии полутонов, что сотню поставленных им работ можно рассматривать как энциклопедию балетного минимализма.
Его невозмутимый, чисто движенческий юмор, замешанный на преувеличенно серьезном исполнении простейших па, считывался не всеми исполнителями, и тем более не всеми зрителями. Так же, как и эротизм его хореографии, скрытый за точностью профильных арабесков, многозначительными шагами, за внезапными растяжками в пол и нежданным сбоем бедер.
Расшифровка загадок бессюжетной, сдержанной, но завораживающе эмоциональной хореографии Ханса ван Манена и создает ту интеллектуальную интригу, которая сохраняет актуальность его балетов, заставляя самые продвинутые труппы включать их в свой репертуар.
Жизнь его — тоже загадка. Она кажется ровной и безмятежной, как голландский ландшафт. Родился в Ньювер-Амстеле в 1932-м. Учился на родине: у Франсуазы Арде, Норы Кисс и Сони Гаскелл в созданном ею балетном отделении Королевской консерватории в Гааге. Танцевал в Ballet Recital Гаскелл, немного у Ролана Пети и в Балете Нидерландов, для которого в 1957-м и поставил свой первый спектакль «Feestgericht» на музыку Люктора Понсе. Три года спустя основал Национальный театр танца (NDT) и стал его содиректором. Через 17 лет невозмутимо передал бразды правления Иржи Килиану, сделался постоянным хореографом Национального балета Нидерландов. В 1988-м вернулся в созданную им труппу уже как резидент-хореограф и работал с Килианом бок о бок еще 15 лет. Снова ушел в Национальный балет штатным хореографом. И ставил-ставил-ставил — везде, куда приглашали.
К мужчинам в своих балетах (в отличие от своей личной жизни) он был безжалостен: сочинял им егозливые партии, мучил запредельными темпами и изуверской виртуозностью. Героинями Хан ван Манен делал женщин, предпочитая трогательно миниатюрных.
Он любил, чтобы их хрупкие фигурки выглядели игрушками, которыми бережно и настороженно играют рослые мужчины, поднимая на вытянутые руки, растягивая в арабесках или ловя у самого пола их окостеневшие тельца. Артисты, неизменно затянутые в разноцветный латекс, танцевали у него Моцарта и Адамса, Хиндемита и Прокофьева, Стравинского и Баха, Дебюсси и Сати. На его музыку ван Манен поставил свой самый популярный балет — гипнотические «Три гносиены». Лапидарные, но многозначные, вроде бы немудрящие, но не поддающиеся разгадке, они кажутся хореографическим портретом самого Ханса ван Манена, самого невозмутимого и интригующего хореографа последних семи десятилетий.