На вокальной службе его величества
Вышли «Романсы для царя» Максима Кравчинского
Издательский дом «Зебра Е» выпустил книгу канадского исследователя популярной музыки Максима Кравчинского «Романсы для царя: любимые песни и певцы Николая II». Игорь Гаврилов читал новый труд писателя, то и дело натыкаясь в тексте на параллели с сегодняшним временем.
Фото: Зебра Е
Фото: Зебра Е
Максим Кравчинский — специалист по шансону и прочей городской музыкальной культуре, и в последние годы книги про различные ее отрасли он поставил буквально на поток. В нынешнем десятилетии из-под его пера вышли «Белогвардейский романс», «Песни беспризорников», «В угаре НЭПа. Песни и развлечения эпохи 1920-х годов» и еще несколько популярных исследований, которые среди прочего разъясняют читателям: сегодняшний шоу-бизнес не так уж отличается от тогдашнего.
В 1870–1880-х годах, после появления в массовом доступе записей и звуковоспроизводящих устройств, музыкальная индустрия оформилась в ее нынешнем виде. Есть компании, издающие музыкальные записи, а стало быть, есть и пираты, которые издают их нелегально. Есть звезды эстрады, а стало быть, есть и импресарио, и музыкальные критики, и ночные клубы с песнями и танцами. И есть отношения между талантом и властью. Они всегда сложные.
В основе книги — дневники Николая II и воспоминания певцов и музыкантов, к которым последний русский царь относился с большим вниманием.
Автор внимательно прочитал сохранившиеся номера журнала «Граммофонный мир» — да, такой был, и продавался немалым по тем временам тиражом. А еще в 1914-м издавался журнал «Шансонетка», правда, вышло всего восемь номеров.
До войны у императора было много приватных хобби: охота, фотография, чтение, катание на байдарке и управление автомобилем. Еще одна страсть — популярная музыка — описана в исторической литературе куда хуже. Если же заглянуть в дневники царя, то выяснится, что в 1909–1914 годах на их страницах многократно упоминаются выступления певцов и чтецов, скрипачей и гитаристов, балалаечных оркестров и цыганcких хоров.
В России существовала полноценная музыкальная индустрия, и в одном только 1915-м, уже военном году, одним только Акционерным обществом граммофонов было продано 2 млн пластинок. Правда, в это время государь интересовался концертами куда меньше. Но артисты продолжали работать.
Центральные и самые яркие персонажи книги — сверхпопулярные оперные артисты Федор Шаляпин и Леонид Собинов, корифей цыганской песни Варя Панина, «чайка русской эстрады» Анастасия Вяльцева, «порывистый жуир» Юрий Морфесси и «печальный Пьеро» Александр Вертинский. Кравчинский рассказывает о том, как «королева оперетты» Наталия Тамара в советские годы после НЭПа стала коридорной в общежитии, а «курский соловей» Надежда Плевицкая, которую Николай II ценил даже больше, чем Шаляпина, в годы эмиграции стала агентом иностранного отдела ОГПУ.
На страницах появляется еще целый ряд артистов, которых язык не поворачивается назвать «менее значимыми». Все они составляли индустрию, а царское благоволение ни для кого из них не было конкурентным преимуществом. Читая книгу Кравчинского, тут же хочешь всех их переслушать, не обращая внимания на качество сохранившихся записей и имея перед глазами словесную «карту» российской эстрады, любовно составленную автором «Романсов для царя» из заметок о каждом.
Естественно, помимо искусства много говорится и о деньгах. Успешный одесский шансонье Юрий Морфесси короткое время обретается в Москве, а затем переезжает в Петербург. Гонорары от выступлений позволяют ему приобрести квартиру в новом доме на Каменноостровском проспекте, в дальнейшем — открыть ресторан со скромным названием «Уголок» и совсем нескромными расценками, где «средний счет равнялся годовой зарплате фабричного рабочего». Неплохо себя чувствует и Анастасия Вяльцева. При этом основой состояния певицы стали, как считалось, не бесконечные гастроли, приносящие до 100 тыс. руб. в год, а подарок поклонника — он подал ей во время концерта роскошный веер, к которому были прикреплены дарственные на три доходных дома.
Состояние певицы оценивали в 2,5 млн руб. при годовом доходе среднестатистического врача в больнице 500 руб. а квалифицированного рабочего — 250–300 руб.
Хедлайнер книги — Федор Шаляпин. Максим Кравчинский с наслаждением пересказывает довольно хорошо известные и даже экранизированные сюжеты. Здесь и коленопреклонение перед императором во время «Бориса Годунова» на сцене Мариинского театра, после которого певцу пришлось тратить тысячи на очистку своего доброго имени в прессе, и слухи о загадочной смерти якобы в результате заказанного Сталиным отравления. Хотя часть приведенных фактов, возможно, не столь хорошо известна — например, Шаляпин собственноручно досочинил два куплета к своему «хиту» — «Дубинушке» (как, к слову, и к романсу «Очи черные»). Сделано это было из желания понравиться «революционно настроенной» публике.
Помимо прочего, история и Шаляпина, и других звезд доказывает, что в годы потрясений высочайшая симпатия отнюдь не гарантия спокойной жизни. Причем не важно, идет ли речь о жизни на родине или об эмиграции. Как напоминает Максим Кравчинский, «триумфальное развитие Российской империи в начале ХХ столетия, саундтреком которого звучали во дворцах и дворянских собраниях цыганские романсы и перезвоны Великорусского оркестра, сменилось трагедией войны и революционным крахом, заставившим песни и мелодии смолкнуть, а завершилось, как всегда, фарсом… да наивными пьяными криками в трактирах на Монмартре: "Боже, царя верни!"».
Максим Кравчинский. Романсы для царя: любимые песни и певцы Николая II.— М.: «Зебра Е», 2026.