Природные макрориски и поле возможного

В 2025 году температура стабильно превышает на 1,5°C доиндустриальные уровни, ущерб от уже реализовавшихся климатических и экологических рисков растет быстрее инвестиций, а международные отчеты фиксируют сильное отставание всех ключевых индикаторов перехода, включая снижение выбросов и адаптацию к происходящим физическим изменениям. Вместе с этим развивающиеся экономики усиливают влияние в климатическом финансировании, энергоэффективность превращается в обращаемый актив, ИИ входит в инфраструктуру управления рисками, а ESG-регулирование — в систему обязательных требований.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Климат стал макрориском

По данным Всемирной метеорологической организации (WMO), 2025 год станет вторым подряд самым теплым за весь период инструментальных наблюдений — глобальная температура превышает доиндустриальный уровень примерно на 1,5°C. С 2024-го превышение целевого порога в плюс 1,5°C произошло не как месячная или сезонная аномалия, а в годовом выражении. Прогноз WMO на ближайшие пять лет показывает, что с вероятностью около 86% хотя бы один год из периода 2025–2029 температура будет выше плюс 1,5°C, а среднее за пятилетку имеет более чем 70-процентный шанс оказаться выше этого порога. Картину дополняют данные Mercator Ocean International: содержание тепла в океане достигло новых рекордов, кислотность поверхностных слоев продолжает расти, а уровень моря повышается ускоренными темпами.

Это означает переход климатических изменений из категории «риска будущего» в категорию текущего макрориска, влияющего на инфраструктуру, сельское хозяйство, здоровье населения, энергосистемы и финансовые рынки уже сейчас. Экстремальные погодные явления и системные природные риски в ближайшие годы будут усиливаться независимо от темпов снижения выбросов.

На этом фоне отчет State of Climate Action 2025, подготовленный World resource institute и ClimateWorks, фиксирует отсутствие достаточного прогресса практически по всем направлениям действий, связанных с изменением климата, что подтверждают и данные ОЭСР. Физический ущерб окружающей среде растет быстрее сокращения выбросов. Консенсус экспертов: даже при рекордном росте инвестиций в чистую энергию и масштабировании низкоуглеродных технологий общая скорость изменений недостаточна.

Согласно Global Risks Report, экологические риски доминируют в долгосрочной перспективе, что заставляет смещать фокус с декарбонизации на адаптацию. Deloitte оценивает, что к 2050 году ущерб от природных катастроф может достигать $460–500 млрд ежегодно, но только применение цифровых решений и ИИ способно предотвращать до $70 млрд убытков в год. Это означает, что переход к адаптивной инфраструктуре, мониторингу, системам раннего предупреждения, цифровому управлению природными рисками становится не просто экологическим и экономическим приоритетом, но и вопросом безопасности.

Для России, где средние температуры растут в 2,5 раза быстрее глобальных, эти риски имеют конкретное измерение: таяние вечной мерзлоты угрожает инфраструктуре Арктики, а рост числа опасных стихийных явлений уже фиксируется Росгидрометом. Это создает спрос на услуги по оценке и управлению климатическими рисками, разработку зеленых технологий и внедрение мер адаптации.

Банк России уже рекомендует финансовым институтам оценивать и учитывать такие риски. При этом на рынке появилось и страхование от экологических рисков. Например, страхование, которое также покрывает ESG-риски, составляет более 80% от продаж некредитных ESG-продуктов «Сбера» для бизнеса. В целом продажи некредитных ESG-продуктов банка бизнесу по итогам десяти месяцев 2025 года выросли в два раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, достигнув 5,6 млрд руб. (см. рисунок №1).

Развивающиеся страны получают больше полномочий в мировых климатических финансах

На саммите COP30 в Бразилии климатическое финансирование обсуждалось как система, которую необходимо перестраивать с учетом реальных интересов и возможностей развивающихся экономик. Быстрорастущие экономики во главе со странами БРИКС и государствами Глобального Юга консолидировались в группу акторов, которые участвуют в выработке правил распределения средств.

Этому способствуют: снижение климатических амбиций развитых стран (об этом накануне саммита заявили в ОЭСР), рост собственных инвестиций в энергетику у крупных развивающихся экономик (речь прежде всего о Китае), институциональное оформление новых региональных климатических инициатив (например, утвержденная ШОС Стратегия развития до 2035 года) и масштабный разрыв финансирования адаптации к изменению климата.

Так, по данным UNEP, международное финансирование адаптации для развивающихся стран в 2023-м составило около $26 млрд — на $2 млрд ниже уровня предыдущего года, а соответствующие потребности к 2035 году оцениваются в $310–365 млрд ежегодно. Таким образом, чтобы снизить наиболее существенные риски и соответствовать целям Парижского соглашения, требуется увеличение финансирования в 12–14 раз.

Сложившаяся асимметрия закрепила новую роль стран-получателей в распределении средств. Теперь их участие становится ключевым не только в традиционных для них сферах, таких как углеродные рынки или инфраструктурные проекты для низкоуглеродного перехода, но и в адаптационных механизмах, которые исторически контролировались донорами. Эта смена парадигмы была официально оформлена на COP30, где в документах Рамочной конвенции ООН об изменении климата впервые был зафиксирован конкретный план по усилению влияния развивающихся стран.

Практическая реализация этого плана включает три ключевых шага. Это запуск первого раунда инвестиций Фонда по потерям и ущербу на сумму $250 млн — впервые развивающиеся страны будут участвовать в управлении средствами через национальные платформы (14 стран и один регион уже создают их с Зеленым климатическим фондом), принятие обязательств по мобилизации $1,3 трлн климатического финансирования ежегодно к 2035 году, а также призыв утроить финансирование адаптации и разработать механизм «справедливого перехода» для наиболее уязвимых стран.

На COP30 стало очевидно смещение центра влияния в мировой климатической политике — все большую роль начинает играть климатическое финансирование от экономически сильных стран Глобального Юга. Это сказывается и на позициях переговорных блоков. В частности, африканские страны все чаще консолидируются с позицией крупнейших развивающихся стран — Китая, Индии, Саудовской Аравии.

На этом фоне финансовые институты быстроразвивающихся стран, включая Россию, становятся ключевыми проводниками климатической адаптации и перехода. Общая динамика российского рынка подтверждает этот тренд: по оценкам «Инфрагрин», по итогам первого полугодия 2025-го объем ESG-кредитования достиг 7 трлн руб., показав рост на 27% за год. Эта тенденция отражает растущий спрос корпоративного сектора на устойчивые инструменты, находит подтверждение и на уровне конкретных институтов. Так, в «Сбере» тоже отмечают положительную динамику: по итогам десяти месяцев 2025 года портфель ответственного финансирования банка (зеленые, адаптационные, социальные и ESG-кредиты) почти достиг 4,5 трлн руб., что на 21% выше уровня аналогичного периода 2024-го (см. рисунок №2).

Энергоэффективность стала источником ликвидности

В мире происходит переход от снижения энергозатрат к продаже подтвержденной экономии энергии.

Энергоэффективность начала функционировать как финансовый актив, измеряемый, подтверждаемый и обращаемый на рынке. В ЕС, Японии и ряде штатов США в 2025 году стали действовать сертификаты энергоэффективности (Energy Efficiency Credits, EEC) — единицы, отражающие фактически достигнутую экономию энергии относительно базового уровня (по аналогии с углеродными единицами).

EEC формируются по схеме, схожей с углеродными сертификатами. Сначала устанавливается базовая линия (расчетное потребление энергии без модернизации), применяются решения, обеспечивающие энергоэффективность, фиксируется фактическое потребление за период, независимый верификатор подтверждает разницу, экономия регистрируется в виде EEC.

Банки рассматривают EEC как источник прогнозируемого денежного потока, а корпорации — как инструмент возврата вложений в модернизацию. Их можно продать, использовать для погашения обязательств, закладывать как основу кредитования, применять для структурирования инвестиционных проектов.

Российский рынок движется в схожем направлении через механизм углеродных единиц, в которых энергоэффективность становится измеримым источником сокращений. В 2025 году АО СЗ «Рублево-Архангельское» (группа «Сбер», смарт-район «СберСити») впервые в строительном секторе завершило полный цикл климатического проекта, основанного на энергоэффективных решениях. В октябре 2025 года были выпущены в обращение первые 1997 углеродных единиц по одному из трех проектов, зарегистрированных в официальном реестре.

Проекты АО СЗ «Рублево-Архангельское» охватывают «комплекс инженерных решений по энергоснабжению и ответственному энергопотреблению» для района «СберСити» — распределенные энергоцентры, системы «умный дом», фотоэлектрические модули, бережные решения в отоплении и водоснабжении, зарядные станции для электромобилей и проч. При реализации всех трех проектов и всех фаз застройки заявлен эффект сокращения выбросов более чем на 1,4 млн тонн CO2-эквивалента в 2024–2040 годах. Проект демонстрирует, что в России формируется инфраструктура, в которой энергоэффективность становится основой выпуска климатических единиц и превращается в актив, образующий доходы — по той же логике, по которой EEC работают в ЕС и Японии.

Схожий тренд — предложения о создании «природных единиц» в России. Этот финансовый инструмент призван привлекать частные инвестиции для решения долгосрочных экологических задач при поддержке государства. Актуальность таких механизмов возрастает, поскольку, как отмечают эксперты, сохраняется дефицит финансирования экологических проектов, выходящих за рамки обязательных.

ИИ встроен в инфраструктуру устойчивого развития

В 2025 году искусственный интеллект перешел из разряда перспективных технологий в инструмент, влияющий на управление климатическими рисками, продовольственной устойчивостью, медицинской доступностью и состоянием инфраструктуры. Технологические рывки последних лет — рост вычислительных мощностей, развитие агентных ИИ-систем (Аgentic AI), которые формулируют и выполняют последовательность действий, корректируя план по ходу работы, а не просто отвечают на запрос, улучшение качества анализа спутниковых данных — сделали возможным регулярное применение ИИ в работе с природными рисками и ресурсами, улучшении качества жизни населения, управлении городской инфраструктурой.

Самые ощутимые сдвиги произошли в управлении природными рисками. Из-за роста частоты штормов и наводнений многие государства и компании начали применять новые модели прогнозирования. Если ранее ИИ использовали для анализа архивных данных, то в 2025 году появились системы, способные оценивать риски в оперативном режиме. Они анализируют спутниковые снимки, динамику облачных структур, температуру поверхности моря и множество косвенных признаков, которые раньше не учитывались. Такие модели в том числе позволяют вмешаться раньше: скорректировать графики портов, перенаправить суда, ограничить нагрузку на участки энергосетей.

Deloitte оценивает, что при прогнозируемых потерях инфраструктуры на $460–500 млрд ежегодно из-за изменения климата к середине века применение таких технологий снизит потенциальный ущерб примерно на 15%. Для экономик, где инфраструктурные сбои напрямую отражаются на стоимости капитала, это становится фактором долгосрочной устойчивости. Для жителей прибрежных территорий это оборачивается меньшим числом разрушений и перебоев в работе систем жизнеобеспечения.

Примечательны совместные разработки «Сбера» и Сколтеха по прогнозированию засух. Они показали, что ИИ способен оценивать риск климатически неблагоприятных сезонов за несколько месяцев вплоть до года. Модель проверяли в разных климатических регионах, что позволило адаптировать ее к условиям российских степей и полупустынь. В регионах, где урожайность зависит от нескольких недель осадков, такие прогнозы влияют на ключевые бизнес-решения о страховании, кредитовании и распределении воды.

Отдельная проблема — деградация почв. Например, для Калмыкии, территории которой за последние 20 лет подверглись одному из самых значительных в России процессов опустынивания, «Сбер» впервые предложил и апробировал систему анализа земель, которая оценивает состояние почвы, фиксирует изменения и определяет зоны риска. Точность модели превысила 90%. Учитывая, что в России более 120 млн га подвержены опустыниванию, а на них производится до 70% сельхозпродукции, подобные инструменты становятся одним из элементов продовольственной безопасности. Это снижает вероятность потерь урожая и позволяет планировать восстановление заранее.

Климатические изменения напрямую влияют не только на агросектор, но и на здоровье людей, увеличивая риски для миллионов, особенно в экологически уязвимых регионах. Цифровые решения помогают не только управлять возникающими рисками, но и создают новые возможности для улучшения качества жизни. В здравоохранении нейросетевые модели, которые еще три года назад ограничивались анализом изображений, сегодня используются для предварительной оценки состояния пациентов, определения сердечно-сосудистых рисков, маршрутизации обращений и дистанционного наблюдения. В «СберЗдоровье» обслуживаются около 20 млн пользователей, а решения «СберМедИИ» применяются более чем в 70 регионах. Часть задач, которые раньше выполнял врач, теперь проходит машинную обработку, а специалист работает с уже структурированной информацией. Дополнительный уровень — носимые устройства. Кольцо «Сбера», анализирующее параметры активности и сна, стало частью профилактических практик. Данные из него используются для предупреждения возможных рисков, корректировки образа жизни и раннего выявления нарушений. Это формирует новую модель доступа к медицине, особенно в регионах, где доступ к врачам хуже.

Устойчивая и комфортная среда для жизни определяется не только климатом и здоровьем, но и доступностью услуг, а также эффективностью городской инфраструктуры. Так, отдельной темой в 2025 году стала цифровая инклюзия. В МФЦ Нижегородской и Московской областей применяется ИИ-переводчик русского жестового языка. Он используется при обращении граждан с нарушением слуха и обеспечивает полноценное взаимодействие без посредников. В инфраструктуре «Сбера» 5,7 тыс. офисов и 43 тыс. банкоматов, включая интерфейсы для ввода пин-кода по шрифту Брайля. Технологии создаются с участием людей с инвалидностью, которые тестируют сценарии и помогают исправлять недочеты. Это не только делает доступ удобнее, но и повышает стандарт обслуживания.

Наконец, ИИ активно применяется в управлении городами и инфраструктурой. Инвестиции в облачные и edge-системы (позволяющие проводить вычисления рядом с местом сбора данных) позволили подключать ИИ к городским данным о потреблении энергоресурсов, износе сетей, транспортных потоках и состоянии водных систем. Раньше такие задачи решались преимущественно нормативными расчетами и ручным мониторингом. Теперь прогнозы делаются автоматически, что снижает аварийность, сокращает потери воды и энергии и делает городские сервисы более стабильными.

Устойчивость обязательна

Развитие ESG-регулирования в мире нелинейно, но с некоторыми флуктуациями движется к обязательности. ЕС снижает административную нагрузку и переносит сроки отдельных требований, но сохраняет стандарт отчетности и процедуры due diligence. В США на федеральном уровне часть климатических требований смягчена или заморожена, однако на уровне штатов и компаний происходит обратное: Калифорния и Нью-Йорк ужесточают регулирование, многие крупнейшие корпорации удерживают и наращивают климатические обязательства, а финансовые институты продолжают учитывать физические и переходные риски независимо от политической риторики. Россия, Индия, Китай, ЮАР, Бразилия и страны Глобального Юга, напротив, усиливают требования и наращивают институциональную базу и работающую инфраструктуру устойчивого финансирования: вводят цифровые форматы отчетности, расширяют национальные таксономии и интегрируют ESG-факторы в управление рисками.

Переход к обязательной ESG-отчетности и стандартизированным климатическим планам поддерживается и международными институциями, и российскими регуляторами. Для бизнеса ESG перестает быть элементом коммуникации и становится частью регуляторных требований и корпоративной дисциплины. В России 2025 год стал моментом институционализации ESG. В текущем году Банк России сделал первый шаг к обязательному цифровому ESG-раскрытию: таксономия XBRL 7.5.1.0 вводит 33 стандартизированных показателя устойчивого развития, которые крупнейшие публичные компании должны раскрывать в машиночитаемом виде уже с отчетности за 2025 год. Это переводит ESG-данные из зоны добровольных публикаций в систему цифрового контроля, сопоставимого с финансовой отчетностью, которая позволяет регулятору и рынку использовать соответствующие метрики в надзоре, кредитном анализе и инвестиционных решениях.

Такие изменения сопровождаются внедрением технологических решений внутри крупных компаний. В «Сбере» с 2023 года действует ИТ-платформа «КОСМОС» для автоматизации сбора, верификации и согласования ESG-данных. Она сокращает долю ручной работы, обеспечивает качество данных и делает нефинансовую отчетность регулярным процессом, встроенным в операционный цикл. Для крупных компаний переход к таким системам становится неизбежным. Объем раскрываемых данных увеличивается, требования к их достоверности растут, а регуляторы требуют машиночитаемого формата данных.

В проекте «Основных направлений развития финансового рынка на 2026–2028 годы» ЦБ ставит задачи по масштабированию национальной системы углеродного регулирования, запуску климатического стресс-тестирования банков, развитию новых классов облигаций, в частности инструментов национальных проектов, и интеграции ESG-факторов в корпоративное управление. В совокупности это формирует регулирование, при котором отсутствие практик устойчивого развития становится для компаний финансовым риском, а не только вопросом репутации.

Вместе с этим в 2025 году Минэкономразвития и ВЭБ.РФ предложили выделить внутри действующей таксономии устойчивого развития приоритетные направления (публично пока не объявлены), обеспечивающие максимальный вклад в достижение климатических целей, ресурсо- и энергоэффективности. К таким проектам будет применяться стимулирующее регулирование, включая облегченный доступ к финансированию. Теперь компаниям нужно выстраивать проекты в соответствии с критериями таксономии, чтобы соответствовать ожиданиям кредиторов и инвесторов.