Устойчивые финансы возвращаются к началу
Отраслевой рынок переходит из количества в качество
Глобальный рынок устойчивого финансирования развивается, несмотря на дискуссию о ESG. Стратегии ответственного инвестирования охватывают значительную долю активов под управлением, объем устойчивых облигаций в обращении исчисляется триллионами долларов и продолжает расти. Время бесконтрольных ESG-обещаний подходит к концу. Инвесторы и регуляторы все чаще требуют от банков и инвестфондов не громких деклараций, а строгой и сопоставимой отчетности. Выработка прозрачных «правил игры» в этом относительно новом сегменте рынка — задача регуляторов.
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Эволюция устойчивых финансов
Глобальный климатический альянс банков под эгидой ООН не просуществовал и пяти лет. В октябре 2025 года участники Net-Zero Banking Alliance (NZBA) проголосовали за его роспуск на фоне усиливающегося политического и юридического давления. Он объединял около 140 банков из более чем 40 стран с совокупными активами около $74 трлн. Означает ли это, что устойчивое финансирование теряет свою актуальность или происходит переход к соблюдению национального регулирования и совершенствованию корпоративных, в том числе банковских, риск-практик? Посмотрим на цифры.
Отчет Global Sustainable Investment Review (GSIR) 2024, подготовленный Global Sustainable Investment Alliance и Morningstar, свидетельствует: активы фондов, отчитывающихся об использовании ответственных или устойчивых инвестиционных подходов (Responsible & Sustainable Investment, R&SI), достигли $16,7 трлн, увеличившись почти на $5,5 трлн (49%) за последние два года. Доля их активов к объему фондового рынка выросла с $900 млрд, или 3% рынка, в 2018 году до 27% в 2024 году.
Важно отметить, что эти цифры несопоставимы с ранними оценками GSIR: в обзорах 2020 и 2022 годов речь шла о $35,3 трлн и $30,3 трлн соответственно, а в расчет включался максимальный круг активов, которые инвесторы относили к устойчивым. В 2022 году методика была ужесточена, а в GSIR-2024 авторы применили новый подход: берутся только открытые фонды и ETF, где R&SI-подходы прописаны в юридических документах. На фоне ужесточения регулирования и страха обвинений в гринвошинге управляющие осторожнее декларируют «устойчивость» вложений, чтобы не нарваться на претензии регуляторов и инвесторов, ограничиваясь раскрытием, которое предписано законом. Объемы привлекаемого устойчивого долга (связаны с целями устойчивого развития) также растут. По оценке Climate Bonds Initiative, к середине 2025 года объем зеленых, социальных, переходных и связанных с устойчивостью облигаций превысил $6 трлн против $5 трлн в мае 2024 года и $4 трлн — в апреле 2023 года.
По данным Sustainable Loans Insight (SLI) 2025 от Environmental Finance, 2024 год стал рекордным по объему выданных устойчивых кредитов (около $960 млрд). На колебания их выдачи влияет много факторов, включая высокие процентные ставки, сезонность выдачи, опасения «зеленого камуфляжа» и политическое недовольство повесткой ESG в США. Но в четвертом квартале 2024 года объем устойчивых кредитов вырос до $253 млрд с менее чем $200 млрд год назад. Первый квартал 2025 года показал уровень выдачи, как и в первом квартале 2024 года.
GSIR-2024 подчеркивает, что растущий интерес к ответственному и устойчивому инвестированию требует более строгой стандартизации терминологии и подходов, чтобы инвесторы, регуляторы и участники рынка могли действовать согласованно и на сопоставимой основе. Появление глобальных альянсов вроде NZBA было не только проявлением доброй воли, но и попыткой выработать общий язык, методологию и коллективные цели.
Участие в NZBA было добровольным и не сопровождалось жесткими рамками обязательных стандартов. Однако на практике банки воспринимали альянс как регулятора, который предъявляет требования к скорости декарбонизации и структуре кредитного портфеля. В то же время политики и регуляторы в ряде стран начали задаваться вопросом — не подменяют ли добровольные альянсы национальную политику и не мешают ли конкуренции?
Ситуацию осложнила и «трампизация» ESG-повестки — усиление анти-ESG риторики, смена политических приоритетов в США и скепсис в отношении климатических обязательств. Так репутационные и регуляторные риски участия в коллективных альянсах постепенно начали перевешивать имиджевые выгоды.
Региональные рынки устойчивого финансирования
Подход европейских стран к регулированию механизмов и инструментов устойчивого финансирования наиболее структурирован. Таксономия ЕС, Регламент о раскрытии информации об устойчивом финансировании (Sustainable Finance Disclosure Regulation), Директива о корпоративной отчетности в области устойчивого развития (Corporate Sustainability Reporting Directive) и Европейский стандарт зеленых облигаций (European Green Bond Standard) — детализированная нормативная база «Зеленой сделки» (Green Deal) — комплексной стратегии достижения климатической нейтральности ЕС к 2050 году.
Результаты такой политики отражаются в масштабе рынка: в 2024 году фонды с R&SI-подходами в ЕС достигли $14,3 трлн. ЕС также лидирует по развитию банковских инструментов климатического перехода: на начало 2025 года на союз пришлось около 45% всего рынка устойчивых кредитов (около $384 млрд).
Рынок устойчивого финансирования США в условиях политической дискуссии вокруг ESG продолжает занимать значимые позиции в объеме устойчивых активов: в 2024 году $1,6 трлн активов с R&SI-подходами. За два года рынок вырос более чем в двое, что отражает интерес инвесторов к интеграции ESG-факторов в инвестстратегии.
В Канаде ключевую роль в создании рыночной инфраструктуры играет комитет по стандартам инвестиционных фондов страны (Canadian Investment Funds Standards Committee, CIFSC). Он разрабатывает классификационные критерии и методологии для инвестпродуктов, в том числе с учетом ESG-факторов. CIFSC способствовал структурному росту рынка: активы с учетом ESG-факторов увеличились со $149 млрд в 2022 году до $420 млрд в 2024 году, почти втрое.
Китайский рынок основан на зеленой таксономии, унифицированной регуляторами в 2025 году. Основной механизм реализации зеленой политики — государственная банковская система. В 2024 году рынок устойчивого финансирования КНР больше развивался через устойчивый долг: он достиг почти $556 млрд; выпущено около $69 млрд зеленых облигаций, что делает Китай третьим их крупнейшим рынком после США и ФРГ. Китай — крупнейший игрок по объему и наиболее развитой инфраструктуре устойчивого финансирования в регионе, что направляет другие азиатские экономики.
Почему impact-сегмент не равен рынку устойчивости
Согласно докладу GIIN State of the Market 2025, в текущей выборке 429 институциональных impact-инвесторов совокупный объем активов под управлением, направленных на измеряемое социальное и экологическое воздействие, достиг $448 млрд. Для группы инвесторов, участвующих в опросе с 2019 года, impact-AUM вырос с $64,1 млрд до $232,2 млрд за шесть лет, что соответствует темпу в 21%. Их общий инвестпортфель за тот же период рос лишь на 5% в год, что и есть маркер самостоятельной динамики impact-рынка.
Главное отличие impact-сегмента от широкого устойчивого рынка — интенциональность. Чтобы попасть в статистику GIIN, инвестиции должны изначально преследовать цель создания положительного, измеряемого социального или экологического эффекта наряду с финансовой доходностью. Учет ESG-факторов как инструмент снижения рисков или отбора эмитентов в эту категорию не входит.
Второе принципиальное различие — обязательность измерения воздействия. GIIN фиксирует, что подавляющее большинство инвесторов применяет собственные системы мониторинга и отчетности, включая показатели результатов, целевые индикаторы и оценку отклонений. Для массового ESG-рынка такие требования не являются универсальным стандартом: устойчивость там чаще выражается через рейтинги, скрининги и отраслевые исключения, а не через измерение реальных изменений для целевых групп и экосистем.
Третье отличие — структура классов активов. По данным GIIN-2025, impact-инвестиции в основном сосредоточены в частных капиталах и частных долговых инструментах. Публичные рынки в отрасли играют второстепенную роль. Это означает более длинные горизонты инвестирования, низкую ликвидность и иную модель управления рисками по сравнению с массовым рынком, где доминируют акции и облигации публичных компаний.
Четвертый фактор — география и направленность капитала. Северная Америка и Европа остаются базовыми регионами размещения impact-активов, но значительная доля инвестиций направляется в развивающиеся экономики. Это усиливает социальную компоненту impact-подхода и отличает его от ESG-рынка, ориентированного преимущественно на финансовые центры и крупнейшие корпорации.
На фоне устойчивого рынка объемом порядка десятков триллионов долларов impact-сегмент объективно выглядит как ниша. Однако данные GIIN показывают, что это самостоятельный рынок со своей инфраструктурой, методологией и логикой роста, а не подмножество ESG-капитала. Массовый устойчивый рынок обеспечивает масштаб и ликвидность. Impact-рынок — глубину воздействия и проверяемость результата. Эти два сегмента развиваются параллельно и решают разные задачи.
Механическое сложение этих рынков методологически некорректно. Один работает с рисками и устойчивостью финансовых потоков, другой — с измеряемыми изменениями в социальной и экологической сфере. В этом различии — та самая «качественная граница», которая в 2025 году принципиальна для всей архитектуры устойчивого финансирования.
Зеленые финансовые инструменты на Ближнем Востоке выступают механизмом экономической диверсификации и модернизации промышленной базы. Потенциал зеленых инвестиций в такие сферы, как возобновляемая энергетика, транспортная и водная инфраструктура, переработка отходов, строительство и агропромышленность, по данным аналитического обзора Middle East green finance от PwC,— около $2 трлн вклада в региональный ВВП к 2030 году и более 1 млн рабочих мест. Финансирование идет преимущественно через госинституты развития, банки и суверенные инвестиционные фонды, что обеспечивает концентрацию капитала в приоритетных секторах и достижение целей декарбонизации стратегий, таких как Saudi Vision 2030 или UAE Net Zero 2050.
Развитие рынка Африканских стран происходит на фоне высокой долговой нагрузки, неразвитой инфраструктуры, ограниченных данных и неготовности национальных финансовых рынков. Несмотря на это, отдельные центробанки региона делают необходимые реформы, правительства стимулируют выпуск зеленых облигаций налоговыми льготами, а региональные организации координируют стандарты раскрытия информации. По абсолютным показателям рынок остается на ранней стадии развития. SLI-2025 фиксирует объем сделок по устойчивым кредитам в африканских странах на $6 млрд — менее 1% мирового рынка. Программа развития ООН оценивает общие потребности африканских стран в зеленом финансировании около $3 трлн до 2030 года. Так, недофинансирование значительное.
Рынок в России
Рынок устойчивого финансирования развивается в России. Банк России, Минэкономразвития и Московская биржа формируют требования к соответствующим финансовым инструментам и раскрытию информации вокруг национальных целей развития и вклада в достижение ЦУР ООН.
Рынок устойчивых облигаций в РФ растет: по оценке ЦБ, на начало октября 2025 года задолженность по облигационным займам, включенным в сектор устойчивого развития Московской биржи,— 417 млрд руб., из которых зеленые облигации — 227 млрд руб. Доля облигаций для финансирования устойчивого развития в объеме выпущенных долговых бумаг — 0,7%. Банк России сообщает о росте рынка финансирования устойчивого развития в 2025 году на 27%.
Один из лидеров рынка в России — «Сбер», но и другие крупные банки активно развивают устойчивое кредитование. По оценке «Эксперт РА», с июля 2024 года по июль 2025 года объем портфеля ESG-кредитов (кредиты зеленые, адаптационные, социальные, устойчивого развития, привязанным к ESG-ковенантам, климатического перехода) увеличился в 1,5 раза — до 8 трлн руб., а в 2026 году может достичь 11 трлн руб.
С июля 2025 года заработал механизм льготного кредитования проектов устойчивого развития Банка России. Его принцип аналогичен программам поддержки технологического суверенитета и структурной адаптации экономики. Меры позволят банкам снижать оценку рисков устойчивых проектов (снижение риск-веса достигает 10–50%) и распоряжаться дополнительным капиталом для развития реального сектора. Это способствует росту устойчивого кредитования.
Глобальная пересборка
Устойчивое финансирование входит в фазу пересборки, где ключевую роль будут играть не глобальные клубы доброй воли, а национальные и наднациональные регуляторы, а также риск-комитеты ведущих банков. Первый возможный сценарий —консолидация вокруг национальных таксономий и локальных рынков. Второй — новая попытка создания единых правил рынка, но без громких коалиций.
Чем сильнее региональная фрагментация, тем больше рынок нуждается в технической стандартизации: от требований к классификации финансовых инструментов до подходов к раскрытию информации и верификации данных.