Концепция архитектура
В Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина прошла презентация проекта реконструкции, выполненного британским архитектором Норманом Фостером. Если этот проект удастся реализовать, ГМИИ превратится в один из мегамузеев мира. Идеи лорда Фостера изучал ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Лорд Фостер представлял проект попечительскому совету Фонда ГМИИ имени Пушкина. То есть имеется сам музей, есть фонд содействия музею, созданный главой Bosco di Ciliegi Михаилом Куснировичем, у этого фонда есть попечительский совет, возглавляемый первым вице-премьером РФ Дмитрием Медведевым. Такая структура управления достаточно экзотична (такого не было ни на одном большом государственном объекте) и вызвана вот чем.
Реконструкция ГМИИ — давний сюжет, ему больше десяти лет. Проект реконструкции изначально делался по ведомственному пути: Министерство культуры заказало его "Моспроекту-4" (в свое время делавшему Третьяковку), и занимался им один из самых уважаемых московских архитекторов Андрей Боков. После выставки Нормана Фостера в ГМИИ два года назад у Ирины Александровны Антоновой возникла идея, что статус музея требует привлечения международной звезды. Проблема в том, что заказ лорду Фостеру от имени государства организовать оказалось сложно. Ее и решал Михаил Куснирович, создав частный фонд. Фонд, однако, в состоянии заказать проект (зная расценки Фостера, можно оценить эту работу в сумму порядка $1,5 млн), но не оплатить саму реконструкцию. Сумма не называлась, но по аналогии работу можно оценить в $0,7-1 млрд, и это требует участия государства. Соответственно, подтекстом заседания было представление проекта государству (как в лице председателя попечительского совета Дмитрия Медведева, так и в лице члена совета министра экономического развития Эльвиры Набиуллиной).
Это удалось. По крайней мере по итогам заседания Дмитрий Медведев весьма позитивно высказался о проекте. Нужно понимать, однако, что это лишь заявка на старт. Впереди как минимум правительственная экспертиза проекта, вернее, даже не проекта, а концепции развития музея. Далее постановление правительства РФ, а далее согласование проекта по существу. Уж кто-кто, а лорд Фостер это прекрасно понимал. Поэтому проект его выполнен специфически: достаточно для того, чтобы увлечь людей перспективами, но недостаточно для того, чтобы обсуждать его детали. По сути, это программа развития музея в форме архитектурного проекта. И все же даже на этой стадии что-то сказано. Если вдуматься, сказано достаточно много.
Можно, вероятно, обижаться на Ирину Александровну Антонову, по сути, отстранившую русскую команду (хотя формально "Моспроект-4" продолжает оставаться генпроектировщиком ГМИИ и должен согласовать проект Фостера). Но можно ее и понять. Логика здесь простая. В мире есть главные страны, у этих стран есть главные музеи. Все эти музеи — в США, Англии, Франции, Испании, Италии, Германии — в 1980-1990-х годах претерпели масштабную реконструкцию, начавшуюся реконструкцией Лувра во Франции и закончившуюся новой галереей Тейт в Лондоне (в Берлине Музейный остров еще реконструируют). Это создало новый стандарт музейного комплекса. Можно перечислить, что это значит: помимо основной коллекции должны быть приблизительно равный ей по объему выставочный комплекс, примерно такого же объема корпус вспомогательных культурных учреждений (музыкальные залы, научный отдел, библиотека, аудитории), открытое фондохранилище примерно в половину объема основной экспозиции и примерно такого же объема зона торговли и питания, ну и, наконец, решение проблем транспортной доступности (общественный транспорт плюс парковки). В ГМИИ не решен ни один из этих вопросов. Это означает, что площадь музея должна вырасти приблизительно в четыре-пять раз.
Это травматичная для музея экспансия. Напомню, что Третьяковка, пережившая подобное расширение в позднесоветское время, закрылась чуть ли не на десятилетие. И хотя провести реконструкцию ГМИИ предполагается к столетию музея (2012 год), все равно страшно. С другой стороны, стоит сказать следующее. У нас есть европейский мегамузей — Эрмитаж (которому все это тоже предстоит), но он находится не в столице. У нас есть Третьяковка. Но это музей национального искусства, а мировые мегамузеи никогда не замыкаются в национальных рамках просто потому, что это музеи империй (по крайней мере культурных), а империям до всего есть дело — и до импрессионистов, и до бус папуасов. Поэтому рано или поздно с ГМИИ все равно это произойдет, вопрос только в выборе поколения, которое это сделает. Нынешнее государство для этого достаточно амбициозно.
От Нормана Фостера требовалось показать контуры этих амбиций. И здесь, надо признать, он поступил деликатно. Проблема в следующем. У ГМИИ сегодня в собственности девять зданий, а проект реконструкции предполагает его расширение вплоть до начала Волхонки (точнее, до Института русского языка, который не трогают). Это четыре квартала. Проект Андрея Бокова был выполнен в середине 1990-х, когда главной целью прогрессивных архитекторов была скромность. Это называлось "средовой подход", и смысл состоял в том, чтобы построить так, как будто ничего не построено и все осталось как было. В результате в квартале, соседнем с ГМИИ, стали появляться маленькие особнячки, похожие на купеческую застройку XIX века. Это было настолько скромно, что бесконечно далеко от идеи мегамузея. Боюсь, именно поэтому его и отставили — спроектированное им казалось такой мелочовкой, что на нее неохота было тратить деньги на уровне правительства.
Казалось, что лорд Фостер впадет в другую крайность, предлагая нам что-то вроде Гуггенхайма Фрэнка Гери в Бильбао. Но нет. По сути он оставляет все как есть. Но он снимает движение со всех окружающих музей улиц (кроме Волхонки) и засаживает их деревьями. Получается парк, и это сильно. С одной стороны, это ясно обозначает границы музейного квартала и уровень амбиций (парк такой площади в таком месте могут позволить себе только города уровня Лондона и Нью-Йорка), а с другой — это очень соответствует Москве с ее бульварами. Сам гигантский музейный комплекс оказывается в первую очередь под землей, и тут как раз место для довольно острых архитектурных аттракционов. Единственное место, где новая архитектура выходит на землю, выставочный комплекс напротив храма Христа Спасителя. Пока это даже не комплекс, а знак комплекса: осознавая, что это символ всей реконструкции музея, с одной стороны, и место, где очень трудно построить что-нибудь заметное (рядом ХХС), с другой, Фостер нарисовал мелкую авангардную амебу. Упрутся, так можно от нее и избавиться, захотят всерьез — можно сделать что-то настоящее.
В общем, этот проект ровно то, что нужно,— проект одного из мировых мегамузеев, вписанный в сегодняшнюю Москву. Даже не верится, что это получится. Я не понимаю, как это можно согласовать в сегодняшней Москве. Дело не в том, что у нас запрещено снимать транспорт с улиц, дело не в том, что под музеем метро и располагать здесь такого размера подземные помещения — это надо пять лет согласовывать. Дело в том, что это принципиально иной уровень подхода к строительству культурного комплекса, ставящий под сомнение все, что сделано в Москве (с ее Гостиным двором, Домом музыки, Царицыном). Я боюсь, что московское правительство встанет на дыбы, а судя по тому, что на заседании попечительского совета не присутствовал ни один московский чиновник, тут заранее просматривается конфронтационный сценарий. Московское правительство пока не реализовало культурный проект такого уровня (хотя в других областях уверенно работает с Фостером). Но провалить его оно в состоянии.