Высокий начальный класс
"Травиата" и Анна Нетребко в Мариинском театре
рассказывает Дмитрий Ренанский
В последние пару лет Анна Нетребко поет в Петербурге раза три за сезон. Много это или мало? Для штатной солистки Мариинского театра — а Нетребко по-прежнему приписана к именно к нему — явно мало. Для мировой оперной звезды очень даже много: часто ли появляются у нас вокалисты уровня Томаса Хэмпсона или Рене Флеминг?
Наверное, она могла бы петь и больше, в том числе в Мариинке. Но очень уж много у нее социальной нагрузки. То она рекламирует ювелирку Chopard, то новейший экомобиль BMW, то на радость всей Америке бойко печет the bliny, traditional Russian pancakes в утренний прайм-тайм канала ABC. И даже попадает в сотню самых влиятельных личностей мира по версии журнала Time, обогнав всех остальных русских музыкантов, включая самого Стравинского, который такой чести удостоился лишь посмертно.
И вот живая женщина из этого шорт-листа поет в Мариинке "Травиату". Спектакль Шарля Рубо хоть и слабоват, но заглавная роль в нем словно специально заточена под Нетребко. Да так и есть, четыре года назад "Травиату" ставили как раз под нее. Сработало — именно этим спектаклем Мариинка вытолкнула свою приму в большой оперный мир, именно после того как она спела и сыграла Виолетту здесь, ее стали повсюду приглашать больше, чаще и дороже. Поэтому для Нетребко эта партия далеко не просто обязательная программа лирического сопрано. Виолетта для нее оказалась путевкой в жизнь.
Еще четыре года назад, в премьерные времена "Травиаты" Рубо всем казалось, что эта партия тяжеловата для легкой и прозрачной природной колоратуры Нетребко. Ее открытый звонкий голос, идеально подходящий для русской музыки, отчаянно сопротивлялся освоению чуждого итальянского репертуара. Певица продолжала упорно ковать себя и научилась восполнять мелкие, но досадно слышимые вокальные шероховатости сценической свободой. В последние годы она полностью переключилась на более перспективный западный репертуар — и, пожалуй, больше потеряла, чем выиграла. Она вовсю эксплуатирует свое огромное сценическое обаяние, поэтому про нее часто говорят и пишут, что это и есть ее главное оружие. Но и с ним тоже не все так просто. Нетребко очень хочет быть харизматичной, и это стремление заметно в каждом ее вокальном, актерском и публичном жесте. Однако быть звездой и играть звезду — разные вещи.
Пожалуй, зря все это мельтешение вокруг имиджа. Важнее другое. Чтобы петь русскую оперу, необходим очень разноликий голос, отзывающийся на психологию роли. Итальянская классика с ее культом виртуозности предполагает как раз спортивную выровненность регистров, без которых чемпионство по высоким нотам невозможно. С возрастом, карьерой и опытом Нетребко оставила свой "русский" голос, но до "итальянского" всерьез еще не добралась.
Получается, что в свои тридцать шесть лет она попала если и не в мертвую, то в очень проблемную вокальную зону. Ее нынешний пастельный несколько монохромный голос привлекает своей холеной гладкой красотой, но довольно быстро приедается. Во что он превратится, трудно предугадать. Неспроста зарубежная карьера певицы из Краснодара всерьез идет в гору в то время, когда оперный театр, утомленный инцестами, расчлененками и другими ужасами, переживает серьезный кризис и поневоле поворачивается к глянцу, легкому ню и голливудско-мелодраматическим ценностям. Анна Нетребко и стала главной героиней этого скромно-обаятельного театра.
Впервые такая конъюнктура обеспечила ей успех пять лет назад, когда Нетребко дебютировала на Зальцбургском оперном фестивале. После чего под нее понемногу начали делать спектакли уже и на Западе. Два года назад в том же Зальцбурге Вилли Деккер поставил "Травиату" с множеством презанятных сцен, но самой символической была "Застольная". Толпа похотливых белых воротничков тянулась к нестерпимо алому дивану, на котором собственной персоной восседала die schoene Anja в декольтированном платьице чуть выше колена.
Академический Мариинский театр, 28 ноября, 18.00