Париж бьет с носка
Коллекцию Пьера Лакотта показывают на выставке «Пьер и сильфиды» в Петербурге
В петербургском Музее театрального и музыкального искусства в рамках фестиваля «Дягилев P.S.». проходит выставка «Пьер и сильфиды». В ее основе — богатейшая коллекция французского хореографа Пьера Лакотта (1932–2023), переданная в дар музею его 82-летней вдовой, балериной Гилен Тесмар. Об истории коллекции и ее раритетах рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Выставка на последнем этаже Театрального музея занимает три зала: два небольших и один стометровый с зеркальным потолком, делающим его светлым, воздушным и похожим на сцену. Здесь живут сильфиды: черно-белые анонимные балерины в тюниках порхают на одной из стен, на другой — танцуют сильфиды именитые, в основном отечественные. Посередине, в стеклянных саркофагах,— их воздушные тюники, в центре — главный экспонат: туфелька легендарной Марии Тальони (1804–1884). Нежнейший шелк, плоский и узенький носок — будто бальная. Как возможно хотя бы подняться на этот прародитель пуанта (не говоря о том, чтобы замереть на минуту, как уверяют очевидцы этого чуда)? А ведь Тальони проделывала это каждый день по четыре-шесть часов — Тальони-отец строго муштровал свою длиннорукую, длинноногую тощую дочь: собственноручную запись его урока можно прочитать в витрине по соседству. Рядом на экране балерина Мариинки Мария Ильюшкина в пуантах с большими жесткими «пятаками» пытается воспроизвести на полупальцах эти с виду элементарные, но невозможные для современных артисток упражнения.
Мария Тальони в частности и классический балет в целом заворожили Пьера Лакотта, выходца из почтенной буржуазной семьи, в нежном детстве — мальчик настоял, чтобы его отдали в школу Парижской оперы. Он не ошибся с выбором — талант Лакотта был столь очевиден, что его взяли в труппу в 1946-м, четырнадцати лет от роду. В девятнадцать он сделался первым танцовщиком. В двадцать станцевал Джеймса в «Сильфиде» датчанина Бурнонвиля. В двадцать два поставил свой первый телебалет, «Ночь-волшебница», из современной жизни. И, уверовав в свой балетмейстерский дар, на следующий год покинул Оперу, создав «Балет Эйфелевой башни».
В третьем зале об этом с закулисными подробностями рассказывает с экрана сам Лакотт. Занимательный монолог дополнен архивными фото и фрагментами его балетных реконструкций в исполнении современных русских «сильфид».
Однако на стенах здесь царит графика XVII–XVIII веков: танцовщики, костюмы, декорации, театры. Сюда же сослана конкурентка Тальони — Фанни Эльслер. Ее очаровательные портреты оттенены деловым письмом: балерина церемонно отказывает импресарио в гастролях.
Главной «сильфиде» Пьера Лакотта — выпестованной им музе, замечательной балерине Гилен Тесмар — принадлежит первый зал: тут ее «жизненный» живописный портрет, фотографии, афиши и видеофрагменты ее танца, которому и сейчас не найдется равных. Рядом — видео ранних постановок Лакотта, которые надежнее любых доказательств утверждают правоту его русского педагога, примы императорского Мариинского театра Любови Егоровой, твердившей ученику: «Брось ты эту современность, восстанавливай классику, пока я тебе могу хоть что-то показать».
Если бы Лакотт ослушался, одним посредственным хореографом было бы больше. Но он, страстный библиофил и коллекционер, влюбленный в русский и французский балет XIX столетия, все же последовал совету обожаемого педагога и реконструировал для телевидения знаменитую, но прочно забытую «Сильфиду» Филиппа Тальони. Главную роль он отдал своей жене Тесмар, ставшей эталонной Сильфидой ХХ и ХХI веков. Эта реконструкция изменила и балетный ландшафт, породив тотальную моду на старинные балеты, и жизнь четы, воцарившейся в Парижской опере в 1970-х, и творческий путь самого Лакотта: с тех пор он упоенно отдался реконструкциям, полагаясь не столько на науку, сколько на вкус и безошибочное чутье, развившееся благодаря охоте на балетные раритеты.
Главный спрос на них шел из России — именно здесь, в Большом и Мариинке, Лакотт поставил свои главные блокбастеры: балеты «Дочь фараона», «Ундина», «Марко Спада». В московском Музтеатре Станиславского поселилась и его «Сильфида»: сама Гилен Тесмар с величайшей тщательностью передавала свою коронную роль местным балеринам. Россию они любили — и советскую, и постсоветскую, и мирную, и воюющую, полагая, что культура выше политики. А потому, унаследовав после смерти Лакотта его обширную коллекцию, лучшим местом для ее хранения Гилен Тесмар сочла Санкт-Петербург и лично передала директору Театрального музея Наталье Метелице ее большую часть. Балерина не ошиблась адресом: поток романтичных поклонниц самого романтичного хореографа и всех его сильфид кажется неиссякаемым.