Приговор за мошенничество

ЕСЛИ ПРЕДСТАВЛЯТЬ типичного русского как мужичка в треухе с балалайкой, то итальянец, разумеется, небритый тип при белом костюме с черной рубашкой, то и дело восклицающий «mamma mia!». В премьерном спектакле Свердловского академического театра драмы «Миллион в брачной корзине» в постановке Валерия Пашнина без «мама миа» не обошлось.

Вальяжный герой этой авантюрной комедии, обремененный семьей, зарабатывает ей и себе на жизнь, прикидываясь сеньором из высшего общества. Поначалу он, вроде невинной птички, шныряет по светским тусовкам, таская в клювике деликатесы с фуршетных столов. Кардинально поправить свое финансовое положение поддельный сеньор решает с помощью действий, прямиком подпадающих под статью «Мошенничество» — организует сбор средств в пользу своей семьи. Но среди богачей имеется мошенник посерьезней — тот самый небритый мафиози, который пробует завладеть наследством, используя поддельный труп. Мелкий мошенник выводит акулу на чистую воду, получая миллион за пронырливость. За перераспределением матценностей следует счастливый финал со свадьбой.

Равнение на итальянский неореализм полувековой давности в спектакле Свердловской драмы задается сразу — черно-белыми Софии Лорен и Марчелло Мастрояни на киноэкране, бурно переживающими перипетии «Брака по-итальянски». Валентин Воронин делает сценического квазисеньора практически калькой киногероя с бархатистыми, до мурашек сексуальными модуляциями голоса, от которого тают женские сердца. Спору нет, Воронин чрезвычайно хорош в роли светского льва, но таким зрители его уже видели неоднократно.

Действие спектакля, как и фильма, крутится исключительно вокруг главного героя, остальные артисты на сцене выступают в роли виньеток, выгодно обрамляющих царящего Воронина. Что, в общем-то, объяснимо: в этом году народный артист России отмечает 40-летие творческой деятельности, и «Миллион в брачной корзине» задумывался как бенефис. Но заявка на демонстрацию бурного итальянского темперамента остается невыполненной. Спектакль поставлен в неторопливой, архаичной манере типичного советского драмтеатра. Неспешно играющие артисты превращают буквально каждую реплику в показательный этюд «как надо играть итальянца». Создается впечатление, что работать им скучно, отчего ритм, по определению искрометной комедии, теряется, и неоправданно затянутая постановка разваливается.

Италия на сцене все же присутствует, но создают ее не вялые попытки бурной жестикуляции, не на удивление щедро использованные песни в исполнении Челентано (а кого еще?), а декорации Владимира Кравцева. Сцена декорирована простынями — непременной и тоже вроде бы карикатурно-стандартной картинкой всякого итальянского городка, но на них оттиснуты трогательные фотографии морщинистых старушек в черном, осликов, черепичных крыш лепящихся друг к другу домишек. Труд режиссера, к сожалению, проигрывает работе сценографов. Тягучая постановка убила всю прелесть легкой неаполитанской комедии, finita, знаете ли, la comedia.

Кася Попова