Терем казарменного типа
легенды
В старой Москве есть особняки, примечательные не своей архитектурой и интерьерами, а тем, что с ними связаны судьбы знаменитых людей. Таков дом князя Петра Вяземского в Вознесенском переулке. Достаточно одного факта, чтобы этот дом навеки остался памятником истории: в его стенах Пушкин впервые прочел вслух своего "Бориса Годунова".
Особняк, построенный предположительно по проекту архитектора Доменико Жилярди, разительно отличается от роскошных дворцовых комплексов московской знати, расположеннных по соседству, на Большой Никитской улице. В архитектуре "терема казарменного типа" (так иногда шутливо называл его хозяин) нет ничего вычурного. Ни классических колонн парадного подъезда, помпезной лепнины в стиле ампир или модернистских решений интерьера. Это просто оштукатуренный двухэтажный каменный дом с десятью невысокими оконцами.
На стене здания висит мемориальная доска. Правда, из надписи на ней ничего нельзя узнать о самом князе (а он был поэтом, героем Бородинского сражения, сенатором, крупным российским дипломатом, экономистом, финансистом и просветителем). Доска свидетельствует лишь о том, что здесь в 1826--1831 годах останавливался, некоторое время жил, а главное — впервые читал поэму "Борис Годунов" Александр Сергеевич Пушкин.
В канун яблочного Спаса 1826 года Пушкин приехал, возвращаясь из Михайловского, куда он был сослан императором Николаем I "за вольнодумство", к давнему приятелю, с которым познакомился еще в Царскосельском лицее — князю Петру Андреевичу Вяземскому.
Вяземский стал первым в России слушателем поэмы "Борис Годунов". По воспоминаниям современников, трагедия произвела большое впечатление на князя. Он и сам слыл одаренным стихотворцем, писал эпиграммы, басни, баллады, критические опусы, статьи и вирши для журнала "Московский телеграф", "Литературной газеты", "Современника". Александр Сергеевич в одном из произведений так характеризовал князя:
Язвительный поэт, остряк замысловатый.
И блеском колких слов, и шутками богатый.
Однако в тот день после заключительной фразы поэта "народ безмолвствует" в кабинете, где происходило чтение, повисла тягостная тишина. Александр Сергеевич прервал ее, сказав: мол, у нас всегда так. Мы ленивы, нелюбопытны, покорны. Вместо того чтобы драться за права, как французы, ведем себя словно послушное стадо...
Князь не согласился. Сторонник либеральных реформ, один из авторов проекта первой конституции, составленной по велению Александра I в 1820 году под названием "Государственная уставная грамота Российской империи", а также открытый сторонник отмены крепостного права, Петр Вяземский не желал ничего слышать о "воззваниях к топору". Так и сказал Пушкину: "Не дай Бог свинье рога, а холопу барства". Позднее на этот счет он писал еще одному из своих друзей, Александру Тургеневу: "У нас что ни затей без содействия власти, все будет пугачевщина".
Хозяин дома — потомок Рюриковичей, а точнее, князя Владимира Мономаха, который в XII-XIII веках передал одному из предков Петра Андреевича во владение город Вязьму. Так родилась на свет дворянская фамилия Вяземские.
А еще у владельца "терема казарменного типа" по материнской линии были ирландские предки. Генерал-поручик, действительный тайный советник, сенатор Андрей Иванович Вяземский, в правление императора Павла I выйдя в отставку, отправился путешествовать по Европе. В Англии он влюбился в ирландку миссис О`Рейли, отбил ее у супруга и увез в Россию. Потом через Коллегию иностранных дел добился для любимой развода и обвенчался с ней по православному обряду.
В десять лет Петр лишился матери, в пятнадцать — отца. Перед кончиной Андрей Иванович поручил опекунство и воспитание сына ближайшему другу семьи Николаю Михайловичу Карамзину, человеку энциклопедических знаний, работавшему над многотомной "Историей государства Российского". Судя по архивным документам, юноша души не чаял в наставнике.
Карамзин был заботлив, внимателен, и, несмотря на крайнюю занятость, всегда был готов отложить свои дела ради дел своего подопечного. С тех пор дом Вяземского стал еще одним аристократическим "гнездом" (помимо Московского благородного собрания и Английского клуба) города. Помимо Пушкина здесь бывали Дельвиг, Гоголь, Жуковский, Батюшков, Дмитриев, Баратынский — вся литературная Москва.
Летом 1812 года 20-летний князь Петр (и года не прошло как он женился на Вере Гагариной) записался в кавалерию московского народного ополчения и под началом генерала от инфантерии графа Михаила Андреевича Милорадовича отправился 26 августа (7 сентября) "держать" правый фланг Бородинского поля.
Сражался юный ополченец отчаянно: даже потеряв под собой двух коней, продолжал рубить французов в пешем строю, пока не добыл неприятельскую лошадь. На ней, по одной из версий, Петр Андреевич сумел вывезти с поля боя кого-то из тяжелораненых генералов.
Домой Вяземский возвратился без единой царапины и с орденом Святого Владимира 4-й степени на груди. Новых друзей в доме князя тогда появилось множество. Здесь часто бывал герой Отечественной войны Денис Давыдов, а также будущие декабристы Кондратий Рылеев (издатель альманаха "Полярная звезда") и Николай Бестужев, которые ратовали за создание в России конституционной монархии.
Петр Андреевич прятал в своем московском особняке составленные ими проекты переустройства империи. Впоследствии, когда император вел расследование по делу декабристов, никто из них ни словом не обмолвился о дружбе с князем. Хотя Николай о многом догадывался и знал от тайных доносчиков, что князь не мог быть в стороне от "затей" декабристов. Царь даже как-то сказал: "Вяземский избежал участи арестанта лишь потому, что оказался умнее и осторожнее других".
Бывал в доме в Вознесенском переулке и ближайший друг Пушкина --большой оригинал, балагур и ловелас Павел Воинович Нащокин. Однажды в присутствии Пушкина он рассказал Вяземскому невероятную историю о том, как обольщал знатную даму из богатого особняка на Большой Никитской. Ни цветы, ни угрозы покончить с собой действия на красавицу не возымели. И все же Павел Воинович нашел возможность проникнуть в дом. Прочтя в газете, что в особняк срочно требуется прачка, он соорудил парик, переоделся в женское платье, изготовил поддельные рекомендации и, в конце концов, был принят на работу. Как он обстирывал семейство, неизвестно. Зато позднее клялся, что ему все-таки удалось добиться благосклонности неприступной дамы.
Не менее частым гостем в "тереме" Вяземского был граф Федор Иванович Толстой, носивший прозвище Американец. В 1803 году этот блестящий выпускник Морского кадетского корпуса (почти три десятилетия спустя он сумел убедить несговорчивую мать Натальи Гончаровой отдать дочь за Пушкина) отправился на корабле "Надежда" с Иваном Федоровичем Крузенштерном в кругосветную экспедицию.
Скоро Толстой узнал о том, что судовой батюшка весьма охоч до выпивки. Граф так напоил священника, что тот уснул на корме судна. А когда проснулся, увидел, что его борода прикреплена к палубе казенной печатью Крузенштерна! Чтобы освободиться, клок пришлось отрезать. Закончилось тем, что неугомонного Толстого высадили на американском островке Ситху (Алеуты), где он провел несколько месяцев. Позднее его подобрал проходивший мимо российский корабль.
В 1812 году разжалованный ранее Федор Толстой ушел на войну из деревни, куда был отправлен "для постоянного жилья и кормления". Явившись в район Багратионовых флешей, он рядовым ходил в рукопашные схватки. Был ранен. Дрался так, что его представили к Георгиевскому кресту с восстановлением в офицерском чине и возвращением дворянских привилегий.
А еще Федор Толстой был известным картежником и часто жульничал. Выигрывал много. А потом кутил в особняке по адресу: Сивцев Вражек, 26 (не сохранился). Здесь графу однажды приглянулась цыганка Авдотья Тураева. Начали жить вместе. Как-то хозяин полностью проигрался. И тогда его подруга выложила на стол ворох ассигнаций — все, что Толстой ей дарил. В 1821 году Федор Толстой обвенчался с Авдотьей и прожил с ней четверть века, до самой смерти.
Одиннадцать детей, рожденных графиней, умерли. Толстой считал, что это небеса мстят ему за одиннадцать жизней, отнятых им на дуэлях. Но когда на свет появился двенадцатый ребенок, Прасковья, отец не беспокоился — он был уверен, что с дочерью ничего не случится. И в самом деле, Прасковья Федоровна Толстая прожила долгую жизнь, она часто навещала друга своего отца, Петра Вяземского.
Особняк в Вознесенском переулке помнит, что хотя его хозяин и слыл сердцеедом, однако с супругой прожил в согласии почти 67 лет. Зато кончины князя "терем" не помнит. Потому что Петр Андреевич Вяземский умер в Баден-Бадене. Это случилось осенью 1878 года. Через восемь лет скончалась и Вера Федоровна.
За 200 лет "терем казарменного типа" почти не изменился. Он "пережил и многое, и многих", как написал князь Вяземский в стенах этого дома в 1837 году, почти сразу после смерти своего близкого друга Александра Пушкина.
Галина Кириллова