Выставка графика
В Новом Манеже открылась выставка Бориса Ефимова "Уроки истории ХХ века в карикатурах". На ней — 250 работ старейшего карикатуриста России, от 1918 до 1987 года. Выучить уроки ХХ века пытался ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Борису Ефимову 107 лет. Еще пять лет назад он был очень живым человеком, сегодня сдал, хуже себя чувствует, но вполне сохраняет и память, и ясность мысли. Все в этом человеке, начиная от его удивительного долголетия, вызывает глубочайшее уважение и симпатию. Но карикатуры... Их можно изучать, пытаясь выяснить, какой именно эпизод противостояния СССР и всего остального мира здесь запечатлен. Их можно проглядеть скопом, удивляясь тому, что вся история этого века, от 20-х годов, когда были найдены образы основных врагов, и до 90-х, когда СССР кончился, выглядит одинаково. Но очень трудно понять, что же в них хорошего, чем они ценны, зачем все это было.
Пять лет назад на выставке Бориса Ефимова в Академии художеств были представлены работы 1920-х годов, прежде всего киевского периода. В них все еще было понятно. Был человек — Борис Ефимов, младший сын еврейского сапожника Эфраима Моисеевича Фридлянда из местечка Белосток (теперь Польша). Вокруг него разворачивались пляски смерти: немцы, гетман, Петлюра, банды атаманов, юнкера, большевики, поляки — и полная невнятица происходящего, и бесконечные погромы. И от всего этого он защищался даром графического шаржирования и врожденным чувством юмора. В этих карикатурах была подлинность человеческого документа.
Здесь другие карикатуры, те, которые Борис Ефимов рисовал уже в Москве, в основном по поводу международного положения. Вероятно, они тоже ценны как исторические свидетельства, но не совсем понятно чего. Этому человеку было очень, невероятно страшно, и не было уже возможности даже внутренне взглянуть на происходящее с юмором, потому что юмор пошел на службу. В 1924 году вышел в издательстве "Известия" первый альбом его карикатур, и предисловие к этому альбому написал Лев Троцкий. В 1927 году для журнала "Прожектор" он нарисовал шарж на Сталина: ничего особо издевательского, только увеличенные солдафонские сапоги — прием, который он потом использовал для изображений Гитлера. Эту карикатуру послали Сталину на согласование, и тот не согласовал. Ее не напечатали, но Сталин-то видел. Автора должны были уничтожить как троцкиста, и он не мог этого не осознавать, но он жил. Вероятно, думал, что его спасает брат — Михаил Кольцов, едва ли не самый влиятельный политический журналист 1930-х. Брата арестовали в 1938-м, пытали 13 месяцев, Кольцов признался, что был агентом четырех империалистических разведок, в 1940-м его расстреляли. (Нет ни одного интервью, где бы Борис Ефимов об этом не говорил.) Тут надежд не было никаких, художник просто ждал, когда придут палачи. Но они не приходили, и он стал надеяться, что, возможно, его ценят за талант. И рисовал все, что ему скажут.
Он рисовал карикатуры на Троцкого, которым искренне восхищался, на Бухарина, с которым работал и в "Известиях", и в "Прожекторе", на жертв ГПУ (плакат "К 15-летию органов ВЧК-ГПУ"), потом, через 30 лет, на израильскую военщину. Трудно сказать, как ему, сыну еврейского сапожника, было рисовать карикатуру, где Менахем Бегин с вертолета семисвечником поджигает бочку пороха в Ливане. Абсурдно его осуждать, не дай бог никому таких ста лет жизни, из которых треть под страхом пыток и расстрела, и ужаса не только за себя — за родителей, жену, детей. Нет, ему можно только бесконечно сочувствовать. Карикатуры не доносы, это рисунки, они никому не принесли вреда, только, возможно, самому автору — внутренние мучения. Уже в перестройку израильский журналист спросил его, не собирается ли он съездить в Израиль, и он сказал, что очень хочет, но, наверное, не получится: "Я столько на них нарисовал... Они, наверное, меня не простят".
Вероятно, эти карикатуры можно рассматривать как документ управления художником. Со временем Борис Ефимов так привык к этому, что уже не понимал, как иначе,— в одном из перестроечных интервью, когда его спросили, рисует ли он что-нибудь сейчас, он ответил, что сейчас очень трудно: "Нужно, чтобы кто-то объяснил, кого как рисовать, кто плохой, кто хороший". Без этого он уже не понимал, как рисовать. Для истории искусства вообще и карикатуры в частности это не совсем обычно, но вряд ли это и есть те уроки ХХ века, которые вынесены в название выставки.
У Ефимова есть известный рассказ о том, как Сталин заказал ему карикатуру на Эйзенхауэра, и сама эта карикатура с подписями Сталина показывается на выставке. Это уникальный случай, Сталин там преподробно объяснил, кого изображать, как, но уникальность здесь в том, что он объяснял сам. А обычно это все делалось на редколлегиях в тех же "Известиях". А там, соответственно, международный отдел ЦК решал, кого сегодня, за что и как высмеивать, и спускал это в газету.
Вот что: это не искусство, здесь нет ничего личного, это идеология, и идеология в чистом виде, сведенная к простому газетному штампу. И исторический документ на выставке в том, что видно, как идеологи, как этот международный отдел ЦК на самом деле видел мир. Они могли быть очень сложными людьми, могли придумывать изощреннейшие схемы, но это основа, на которой все выдумывалось, некое первичное отношение к тому, кто наш, кто нет, кто какой, почему что происходит.
В общем-то эта картина истории ХХ века выглядит как бесконечный комикс. Комикс для детей младшего возраста — он довольно целомудрен. В карикатурах Бориса Ефимова никогда не используется тема секса, там нет ничего неприличного, никто не испражняется, не блюет, не обнажается. Максимум, что там бывает, это брызганье слюной. У него ограниченный круг выразительных средств. Основной инструмент — физиономическое шаржирование (к нему у него и был природный талант), а в смысле сюжетов — постоянное использование образов игрушек (детские лошадки, карусели), зверушек (Геббельс-мартышка, крокодилы, пауки, дворняжки) и кукольного театра — кто-то кого-то дергает за нитки. У Бориса Ефимова рано выработался стиль, о влияниях говорить трудно. Но все же мне кажется, что очень важным источником для него были попросту мультфильмы Диснея.
Но этот комикс сплошь про мрачные силы. За исключением войны (это отдельная тема, и военных карикатур на выставке немного) мрачная сила одна — США, причем это одинаково и для 1930-х, и для 1980-х. Эта сила выступает в качестве кукловода, а куклы разнообразны — Англия, Франция, Израиль, Европа в целом, конголезский диктатор Чомбе, Иосип Броз Тито и т. д. и т. п. Иногда это сами США, ведомые своим кукловодом, например двухпартийная система, за которой стоит один кукловод — доллар. Собственно, это иллюстрации к известинской аналитике советского времени, где глубина анализа сводилась к обнаружению тени США за любым явлением.
Тут поражает даже не то, что это примитивная система, а то, что вдруг понимаешь, насколько она, что называется, базовая. Государство мыслит граждан детьми, им надо все показать наглядно. Мир объясняется в детском виде: за любым злом стоит Карабас-Барабас, и зло все, за чем он стоит. Разглядывая карикатуры Ефимова, легко представляешь себе, как он мог бы, ничего не меняя, публиковать их сегодня. Вот Михаил Саакашвили, которого дергают за веревочки США, как диктатора Чомбу, вот брызжущие слюной лидеры "оранжевой революции", и США надувают их воздухом, как европейских лидеров НАТО. Странно, что карикатура у нас "не в строю", она позволяет ускорять мышление. Если бы она была, то уже давно бы нарисовали Бориса Березовского, которого дергают за ниточки США,— кремлевская аналитика, кажется, пока до этого не додумалась.
Эти уроки ХХ века у нас крайне актуальны. Как всегда бывает с уроками, конкретные детали забываются, но метод мышления усваивается. В конце я понял, чем ценна эта выставка. Она показывает, как это делается.