«Там, где поднят российский флаг, он уже опускаться не будет»

Директор Запорожской АЭС Юрий Черничук — о работе станции под обстрелами

После обрыва линий электропередачи в результате обстрела со стороны вооруженных сил Украины Запорожская атомная электростанция (ЗАЭС) на целый месяц осталась без внешнего электроснабжения, которое ей необходимо, чтобы охлаждать топливо в энергоблоках, даже несмотря на то что сейчас все шесть блоков находятся в состоянии «холодного останова». Весь этот месяц ЗАЭС снабжалась только от дизель-генераторов — рекорд в истории мировой атомной энергетики. О том, как на станции пережили этот период и какая там обстановка сейчас, директор Запорожской АЭС Юрий Черничук рассказал корреспонденту “Ъ” Елене Черненко.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Недавно внешнее электроснабжение станции было восстановлено. Какова сейчас обстановка на ЗАЭС?

— На данный момент обстановка у нас стабильно напряженная, скажем так. Ситуация под контролем, станция находится в безопасном состоянии, все пределы и условия безопасной эксплуатации на объекте соблюдаются, радиационного воздействия на окружающую среду и на население мы не оказываем. Для текущего состояния энергоблоков станция работает стабильно и находится в безопасном состоянии.

— Но и после ремонта ЛЭП электричество пропадало?

— Да, после того пресловутого тяжелого месяца, о котором вы говорили, мы имели еще одно событие с потерей — Недавно внешнее электроснабжение станции было восстановлено. Какова сейчас обстановка на ЗАЭС?

— На данный момент обстановка у нас стабильно напряженная, скажем так. Ситуация под контролем, станция находится в безопасном состоянии, все пределы и условия безопасной эксплуатации на объекте соблюдаются, радиационного воздействия на окружающую среду и на население мы не оказываем. Для текущего состояния энергоблоков станция работает стабильно и находится в безопасном состоянии.

— Но и после восстановления линий электропередачи электричество пропадало?

— Да, после того пресловутого тяжелого месяца, о котором вы говорили, мы имели еще одно событие с потерей линии. Совсем недавно (14 ноября.— “Ъ”) потеряли. 19 ноября она была вновь включена в работу. Сейчас у нас две линии в работе, которые обеспечивают внешнее электроснабжение станции. Это, конечно, далеко от штатного регламентного состояния станции, но для данной ситуации это достаточно много.

— А станция вообще спроектирована для таких ЧП?

— Возможность таких ЧП — с длительной работой на дизель-генераторах — при ее проектировании не учитывалась. Ведь предполагается, что при полной потере внешнего электроснабжения мобилизуются все силы и средства, которые есть как у объекта эксплуатирующей организации, так и у государства, и даже международных структур, чтобы оперативно восстановить внешнее электроснабжение.

В нашей же ситуации ушел целый месяц на то, чтобы согласовать локальное перемирие на небольшой срок для того, чтобы можно было восстановить внешнее электроснабжение. Насколько я знаю, при проектировании станции риски столь длительной ее работы без внешнего электроснабжения не учитывались.

— Как персоналу станции удавалось обеспечивать ее бесперебойное снабжение в этот месяц?

— Наш персонал — квалифицированный и грамотный, кроме того, он уже накопил большой опыт работы и жизни в крайне непростых условиях. Главное его достоинство — это готовность оперативно и профессионально реагировать на подобного рода неожиданные вызовы, с которыми ранее никто не имел дела. Постоянно сталкиваясь с большими рисками, люди уже прошли такую школу, которая научила их без паники и потери времени спокойно оценивать ситуацию и действовать.

Мы достаточно быстро выработали стратегию, расставили приоритеты и делали все, чтобы объект находился в безопасном состоянии. При этом мы, конечно, не знали, как долго эта ситуация продлится. Сначала мы думали, что, может быть, день или два, но потом все затянулось на месяц. И поэтому, даже когда после больших усилий со стороны руководства ключевых структур нашей страны режим тишины был согласован, мы все равно опасались, что ситуация затянется. Но, к счастью, все получилось, как было договорено между всеми участниками восстановительного процесса.

— Один из экспертов по атомной энергетике, с которым мы общались в те тревожные дни, говоря о ситуации с обрывом ЛЭП, сказал, что станция находится «на последней линии защиты». А был ли у вас «план В» на случай, если бы и генераторы, которые были «планом Б», подвели бы?

— Это последняя проектная линия защиты, как сказал ваш уважаемый эксперт.

Но тут нам на руку сыграла другая трагедия, которая произошла в 2011 году,— авария на станции «Фукусима» в Японии. После нее для станций по всему миру были разработаны и реализованы дополнительные решения, так называемые постфокусимские мероприятия, которые среди прочего предусматривали обеспечение станции дополнительными источниками электроснабжения на случай подобных ситуаций.

Я напомню, что станция «Фукусима» в Японии тоже пережила режим полного блэкаута, но с достаточно серьезными последствиями — повреждением топлива. Из этой ситуации были сделаны выводы, и генераторы были не последней линией защиты, имеется еще другая аварийная техника. Но, конечно, мы переживали о том, что еще сможем сделать, если будет вдруг совсем-совсем плохо.

— Но даже если бы было «совсем-совсем плохо», фукусимский сценарий ведь был маловероятен?

— На «Фукусиме» и у нас ситуации разные изначально. У нас другое состояние энергоблоков и другая потребность в аварийных мощностях, чтобы обеспечить поддержание блоков в безопасности. Там, на «Фукусиме» энергоблоки работали, поэтому там тепла выделялось намного больше и процессы были на порядки более скоротечные, чем у нас (энергоблоки ЗАЭС находятся в состоянии «холодного останова».— “Ъ”). В этом отношении нам немножко больше повезло.

— Как проходили ремонтные работы на ЛЭП? Соблюдала ли украинская сторона режим тишины?

— На достижение договоренностей о режиме тишины ушло очень много времени, но, надо отдать должное, он в итоге соблюдался. Наши сотрудники совместно со специалистами «Россетей» и военными смогли выполнить необходимые работы на линии «Днепровская», хотя и, конечно, в крайне непростых с точки зрения безопасности условиях. Впоследствии был еще один режим тишины, который обеспечил нам возможность выполнить работы на другой линии — «Ферросплавная-1». А у той стороны была возможность провести работы на одной из их локаций.

— Как идет взаимодействие с Международным агентством по атомной энергетике (МАГАТЭ)? Насколько я понимаю, агентство помогло сторонам договориться о режимах тишины…

— Да, и наш генеральный директор (гендиректор госкорпорации «Росатом» Алексей Лихачев.— “Ъ”) высказал благодарность директору МАГАТЭ (Рафаэлю Гросси.— “Ъ”) за посредническую миссию, которая позволила России и Украине договориться о режимах тишины.

Что же касается сотрудничества с МАГАТЭ в целом, то инспекторы агентства как работали на ЗАЭС с 1 сентября 2022 года, так и работают, в их работе изменений нет.

— Как продвигается подготовка к сооружению плавучей насосной станции для обеспечения ЗАЭС водой из Днепра?

— Все нормально продвигается в соответствии с тем планом и графиком, который мы для себя наметили. Это задача не монофункциональная, а разносторонняя, требующая участия специалистов разных уровней, разных направлений. Комплексно эта задача решается, и, как только появится возможность, мы ее реализуем.

— Но я правильно понимаю, что сейчас говорить о каких-то сроках бессмысленно, поскольку продолжающиеся боевые действия не позволяют начать эти работы?

— Да, здесь нужен режим тишины в гораздо более значимом масштабе — и по размеру территории, и по времени, у персонала, который будет проводить эти работы, должны быть гарантии безопасности, так что о сроках можно будет предметно говорить, когда закончится война.

— Вы ранее говорили, что украинские власти оказывают психологическое давление на персонал станции. Как с этим сейчас обстоит дело?

— К сожалению, это давление продолжает постоянно оказываться. Противник использует в отношении персонала станции полный набор мер психологического воздействия вплоть до угроз физических расправ.

— Сколько сейчас вообще сотрудников на станции?

— У нас работают 5 тыс. человек. Сейчас у нас идет процесс приведения нашей деятельности в соответствие с законами Российской Федерации. Поэтому ряд функций мы выводим на аутсорсинговые компании, отдаем на подряд, и подрядные организации пополняются персоналом, который находится у нас в штате. Суммарное количество людей, которые работают здесь и обеспечивают безопасную эксплуатацию и жизнеспособность станции, равно примерно 5 тыс.

— Как вам видятся перспективы возобновления полноценной работы станции?

— Шесть энергоблоков, дающих 6 тыс. мегаватт,— это достаточно крупный энергетический узел.

— Крупнейший в Европе, если я не ошибаюсь.

— Да, это крупнейшая АЭС в Европе. Концепция развития энергетики нашей страны весьма амбициозная, перед госкорпорацией «Росатом» поставлены масштабные задачи: 38 новых энергоблоков до 2042 года, АЭС должны обеспечивать до 1/4 выработки электроэнергии по всей стране. Мы со своей стороны готовы сделать все, чтобы внести свой вклад в реализацию этой задачи, как только нам будет предоставлена такая возможность.

На данный момент одна из основных задач — помимо обеспечения безопасности станции — это поддержание ее в постоянной готовности к возобновлению режима генерации и возвращению ее к нормальной штатной жизни. Мы надеемся, что в будущем все шесть наших блоков будут работать.

Мэр Энергодара Максим Пухов — о жизни и работе в городе-спутнике Запорожской АЭС

Максим Пухов приехал в Энергодар в октябре 2024 года из тихих и спокойных Полярных Зорь Мурманской области. Там у него все было отлажено и понятно, а тут он стал мэром прифронтового города-спутника крупнейшей в Европе атомной электростанции — Запорожской, которая наряду с самим Энергодаром едва ли не ежедневно подвергается обстрелам с украинской стороны. О том, почему он согласился на такую работу и какие задачи ставит перед собой на этом посту, Максим Пухов рассказал корреспонденту “Ъ” Елене Черненко.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Как вам работается здесь? Не жалеете, что взялись за такую непростую задачу?

— 28 октября исполнился ровно год, как я вышел на работу в администрацию Энергодарского городского округа (сначала первым замом, а затем мэром.— “Ъ”). До этого я 11 лет руководил городом Полярные Зори, это тоже город-спутник атомной электростанции — Кольской АЭС в Мурманской области. Я получил предложение переехать в Энергодар на работу и принял его.

Нисколько не пожалел, откровенно говоря. Там уже было все отлажено как часы, процессы были полностью выстроены, все было понятно. Только если какие-то нештатные ситуации возникали, приходилось вмешиваться и решать проблемы. То есть работа была относительно спокойной, несмотря на то что мэрскую работу в целом сложно назвать спокойной. Ты всегда под прицелом всех и вся, ты отвечаешь целиком-полностью за то, что происходит в городе, от работы служб ЖКХ до медицины, образования и так далее. В первую очередь спрос, конечно, с руководителя за все то, что происходит в городе, несмотря на то что зачастую какие-то вопросы не относятся к твоей сфере деятельности, а зависят от региональных властей или федеральных структур. Тем не менее глава должен полностью контролировать ситуацию и понимать, что происходит в той или иной сфере.

Я сознательно принимал решение ехать в Энергодар.

Я давно стремился если не быть на передовой, то быть максимально близко к передовой для того, чтобы пускай не с оружием в руках, но внести свой вклад в ту большую работу, которую выполняет сейчас страна в рамках специальной военной операции.

Тем более что Энергодар — тоже город-спутник атомной электростанции. Мне эта тема максимально близка, и потому что я руководил городом-спутником атомной электростанции, и потому что я сам атомщик. Я после окончания института 12 лет и 6 месяцев отработал на Кольской атомной станции.

Энергодар — это особый город. Он находится в непосредственной близости от линии боевого столкновения, и буквально в пяти километрах от нас стоит враг, который наносит удары по нашей инфраструктуре. Это город-спутник самой крупной в Европе атомной станции с шестью блоками-миллионниками. Это город, который больше Полярных Зорь фактически в три раза, хотя он такой же молодой, как Полярные Зори, Энергодару исполнилось всего лишь 55 лет. Он появился благодаря большой стройке — сначала тепловой станции и следом Запорожской атомной электростанции.

Как я уже сказал, для меня эта работа стала вызовом. Мне было интересно, хотелось применить все те навыки и компетенции, которые у меня есть и которые, надеюсь, будут здесь востребованы и принесут пользу и энергодарцам, и Запорожской области, и «Росатому», и стране.

— Чем ваш кабинет отличается от кабинета среднестатистического мэра в России, я уже вижу — окна заложены мешками с песком. А чем ваша работа в Энергодаре в целом отличается от прошлого поста?

— Да, из кабинета не видно улицы. Оконные проемы заложены мешками с песком в целях безопасности. Администрация города и в целом органы власти всегда являются объектами устремлений вражеской стороны. По зданию администрации Энергодара были не единожды удары как дронами, так и «хаймерсами». Один из «хаймерсов» ударил перед центральным входом, второй попал в кровлю здания, повредив конструкции с шестого по восьмой этаж. Слава богу, все это произошло в нерабочее время, поздним вечером, поэтому пострадавших не было. Но мы отдаем себе отчет в том, что здесь всегда не до конца безопасно. Поэтому здание администрации находится под усиленной охраной войск Росгвардии и в том числе в целях безопасности, для того чтобы минимизировать последствия возможных ударов, применяется физическая защита оконных проемов.

Ну а в целом это работа «24 на 7», выходных фактически нет, каждый день бываешь на работе. Постоянно возникают какие-то вопросы, в том числе с учетом местной специфики, постоянно нужно погружаться в решение проблем, которых здесь много. Они сопряжены не в последнюю очередь с тем, что люди долгое время работали по другим законам и сейчас идет активный этап интеграции региона в российское законодательство. Большое количество вопросов приходится решать в ручном режиме.

— Что главное удалось решить за год?

— С учетом того, что враг продолжает бить по энергетике и по инфраструктуре, нарушая нормальную жизнедеятельность в Энергодаре, для нас, конечно, главной задачей за последние три года было минимизировать последствия ударов по электроэнергетике. ВСУ уничтожали наши трансформаторы, били по подстанциям. Задачей номер один было создать парк резервных электрогенераторов и реализовать проекты по резервированию электрических сетей, по крайней мере в пределах города, и запастись в том числе трансформаторным оборудованием, другим электротехническим оборудованием, для того чтобы оперативно решать проблемы, связанные с уничтожением нашей электрической инфраструктуры.

На наш взгляд, удалось создать неплохую поддержку в виде наших резервов и по генераторам, и по трансформаторам, и это несколько снизило напряженность, которая до этого была. То есть если происходят отключения электроэнергии, то они уже не настолько длительные, как это было еще буквально два года назад. Хотя мы все равно зависим от надежности энергосистемы Запорожской области, которая тоже страдает от обстрелов ВСУ.

Так что обеспечение энергетической безопасности было и остается приоритетной задачей.

— Какие еще задачи вы ставите перед собой на будущее?

— Одна из ключевых задач сейчас — это обеспечение бюджетной самостоятельности города. Сейчас бюджет Энергодара составляет всего 400 млн руб. До СВО бюджет города, если переводить в рубли, составлял 4 млрд руб.

— А почему так вышло, что сейчас бюджет в десять раз меньше?

— Одна из причин связана с тем, что остановился целый ряд предприятий, включая прежде всего ЗАЭС. Другая связана с тем, что на текущий момент не решены вопросы с собственностью, имуществом и землей, из-за чего муниципалитет недополучает значительную часть денег, которые должны поступать в наш бюджет,— от аренды, от налога на землю и тому подобного.

Так что сейчас одна из основных задач — это наполнение бюджета в первую очередь путем введения в оборот земли и недвижимости, которая есть на территории Энергодара.

Энергодар — это не просто город-спутник ЗАЭС, это город, к которому приковано повышенное внимание. И мы благодарны, что за ситуацией в городе пристально следит руководство нашей страны, это очень помогает решать вопросы и проблемы.

А их, как я уже говорил, всегда много, помимо того, что я перечислил, это еще и обеспечение водоснабжения, теплоснабжения и много-много другого.

— В условиях продолжающихся боевых действий непростые задачи…

— В части военных угроз Энергодар и Запорожскую атомную станцию защищает боевая группа «Энергодар». В нее входят несколько подразделений, дислоцированных здесь. В их задачу входит в том числе защита города и станции от действий противника.

Энергодар, в отличие от соседних населенных пунктов Каменско-Днепровского района и Васильевского района, которые так же, как и мы, находятся на берегу Каховского водохранилища, по моим оценкам, неплохо защищен от беспилотной опасности. Здесь развернуты системы РЭБ, выстроена защита от беспилотников, и за последний год мы видим, что, несмотря на большое количество попыток каждый день прежде всего дронами-камикадзе ударить по городу, нанести ущерб инфраструктуре, удается это врагу в исключительных случаях.

— Насколько интенсивно сейчас бьют по городу? В октябре вы говорили о примерно 15 прилетах в день.

— До 15 раз в день — это попытки ударить дронами-камикадзе непосредственно по городу. Если говорить в целом по количеству дронов с той стороны, то не менее 50 раз ежедневно пытаются нанести удары по объектам, относящимся к городу, а также по нашим военным.

Для примера, сегодня ночью город атаковали два дрона. Один из них атаковал заправочную станцию, но задет только козырек. Второй дрон в этом же районе пытался атаковать блокпост №1, к счастью, там тоже ни пострадавших, ни ущерба не было.

Накануне в субботу один из дронов атаковал гаражный кооператив, который непосредственно граничит с городской жилой застройкой. Пострадал мужчина 1949 года рождения, у него легкие осколочные ранения ног и головы, ему была оказана амбулаторная помощь, и, к счастью, обошлось без тяжелых последствий.

В этом году усилились артиллерийские обстрелы жилой застройки.

Если в 2024 году по городской застройке был нанесен один подобный удар, в результате которого погиб 20-летний парень, то в этом году не менее трех ударов пришлось именно на жилую застройку. К сожалению, два человека погибли, один человек был тяжело ранен. Это один из тревожных факторов.

Что касается беспилотников, то, в отличие от прошлого года, в этом году было в целом значительно больше ударов, но еще и интенсифицировались атаки на спецтехнику, враг старается прицельно бить по машинам МЧС, машинам энергетиков, которые выезжают для восстановления поврежденных линий электропередачи. То есть если в прошлом году они путем обстрелов, сбросов с дронов добивались возгорания близлежащих полей и лесов, то в этом году они еще и дожидались приезда спецтехники и сознательно пытались наносить удары по ней, а также по пожарным и спасателям.

— Этим летом вокруг города было много пожаров, это из-за обстрелов?

— В том числе да. Энергодар находится в сухой климатической зоне, и здесь мало дождей. Жаркое лето, сухая растительность. Почти любой прилет, любой удар приводит к возгоранию, что сразу приводит к довольно серьезным по масштабу пожарам. А противник еще и пытается препятствовать их тушению, атакуя технику и людей, которые выезжают на места.

— То есть удары наносятся по самым разным целям: и по военным, и по МЧС, и по инфраструктуре, и по гражданским?

— И по гражданским, к сожалению, да. В этом году — и этого в том году тоже не было — как минимум один удар дроном был нанесен по гражданскому автомобилю. В результате атаки погибла пожилая женщина, мужчина получил ранение. И это, к сожалению, плохая тенденция, раньше они по гражданским автомобилям не били.

— В 2022 году тысячи жителей уехали из города, в том числе за пределы страны. Правильно ли я понимаю, что люди начинают возвращаться?

— Да, так и есть. До начала специальной военной операции, то есть на конец 2021 года, в городе проживало около 54 тыс. человек. На минимуме в сентябре численность опускалась до 8–9 тыс.

В январе 2025 года мы оценивали количество людей, которые на тот момент жили в городе — не в ходе полноценной переписи, а по массиву косвенных данных,— и вышли на 23,5 тыс. С тех пор мы видим, что количество жителей города продолжает увеличиваться. Это видно и по числу пересечений КПП, и по загруженности городских улиц, и даже просто по количеству светящихся вечером окон. Посмотрим, на какую цифру выйдем в итоге, но по разным последовательным оценкам мы фиксируем явный приток.

— То есть фактически половина уже вернулась?

— Да, мы фиксируем возвращение жителей города, в том числе из Европы. В этом году накануне нового учебного года к нам поступило около 150 обращений о приеме в школы от родителей, чьи дети последние годы были либо на дистанционном обучении в украинских школах, находясь в Энергодаре, либо которые вернулись стран Европы — Польши, Чехии, Германии и так далее. Это тоже признак того, что люди постепенно возвращаются. Я знаю, что многие из тех, кто сейчас находятся в Европе или на Украине и хотели бы вернуться, они боятся, переживают, что им предстоит процедура фильтрации на границе и они получат долгосрочный отказ во въезде в страну. Это многих останавливает, они ждут, когда ситуация станет поспокойнее и, может быть, будут какие-то послабления в этой части.

— А какие настроения в целом в городе, люди ждут перезапуска ЗАЭС? Это ведь градообразующее предприятие, вокруг которого все строилось.

— Безусловно, ждут. Запорожская атомная электростанция — это один из главных промышленных объектов Запорожской области. И, конечно, мы все с нетерпением ждем, когда она будет запущена и начнет генерировать электроэнергию. Это покрыло бы дефицит электроэнергии в Запорожской области. Сейчас наш регион энергодефицитный — потребность в энергии достаточно высокая.

Кроме того, с работой Запорожской атомной электростанции связана деятельность целого ряда других предприятий Энергодара. Сейчас, к примеру, простаивает крупный Завод нестандартного оборудования и трубопроводов, который раньше работал. Вся его продукция заточена под атомную энергетику, под крупные энергетические объекты. Раньше работал здесь и завод по производству стальных тросов-канатов, чья продукция тоже была в первую очередь ориентирована на ЗАЭС. Действовал завод по производству элементов систем охлаждения и вентиляции станции. И это далеко не все примеры.

— На въезде в город мы видели несколько билбордов, в том числе один с надписью «Энергодар — навсегда вместе с Россией». При этом сейчас в СМИ активно обсуждаются разные планы урегулирования украинского конфликта, и в некоторых из этих планов говорится, что ЗАЭС должна быть возвращена Украине. Вас люди спрашивают, действительно ли Россия здесь навсегда? И если спрашивают, что вы им отвечаете?

— Билборды здесь неспроста появились. Энергодар — это часть Запорожской области, которая по Конституции — это территория Российской Федерации. Там, где поднят российский флаг, он уже опускаться не должен и не будет.

Конечно, та сторона играет на том, что беспокоит людей, противник пытается раскачать ситуацию постоянными вбросами о том, что ЗАЭС и Энергодар могут быть возвращены под контроль Украины. Но все мы прекрасно понимаем, что это невозможно. Этого не будет никогда.

— Еще обсуждается вариант с неким совместным контролем над ЗАЭС.

— Кроме смеха, это ничего не вызывает, потому что невозможно представить, чтобы несколько стран совместно управляли и эксплуатировали атомную электростанцию. По российскому законодательству ЗАЭС — это объект, которым управляет и который эксплуатирует государственная корпорация «Росатом». И другого быть не может.