премьера театр
В киевском театре "Сузирья" сыграли премьеру "Медеи" по мотивам трагедии Еврипида. Противостояние мужского и женского начал постановщик спектакля и исполнительница главной роли Лариса Парис превратила в пропасть между цивилизациями — брутально-воинственной античностью и утонченной эпохой модерн.
"Медея" у Ларисы Парис получилась фактически моноспектаклем. Вместо хора — фонограмма шумящего моря. Вместо Ясона, Эгея, Креонта — самодовольное жестокое существо, меняющее наряды от эпизода к эпизоду и все-таки не способное претендовать на что-то большее, чем роль статиста. Собственно, таким переносом акцентов почти все сказано: киевская "Медея" представляет собой спектакль о мужской никчемности, на фоне которой еще острее воспринимается богатейшая палитра женских терзаний.
То, что перед нами трагедия обманутого доверия, ясно само собой. Для героев это уже предыстория: экспедиция за Золотым руном, страсть колхидской царевны Медеи к Ясону, убийство брата и предательство отца, все из-за той же страсти, бегство с любимым в Коринф и вот теперь неожиданная измена — Ясон хочет жениться на дочери коринфского властителя Креонта. Двадцать четыре столетия адвокаты Еврипидовой Медеи дружно повторяют, что здесь поруганы самые элементарные человеческие нормы: она ему доверилась, а он ее предал. У Ларисы Парис все чуть-чуть не так: она не делает из предательства катастрофу, ссылаясь на то, что уровни душевного и гражданского развития женщин и мужчин не совпадают и для последних такое поведение допустимо. По большому счету, весь спектакль — одна развернутая иллюстрация этого тезиса. Скудость интонации всех трех собеседников Медеи (подыгрывает актрисе Юрий Яценко, переодевающийся в разные костюмы) выразительно оттеняют ее интонационные перепады. Он статичен, она гибка и подвижна; он неповоротлив и груб, она, даже рассвирепев, умеет казаться изящной. В итоге для зрителя все три мужских персонажа сливаются в один, и даже их поступки под конец спектакля выглядят неразличимыми (не видно принципиальной разницы даже между гостеприимством благородного, хоть и мелковатого Эгея и трусливыми уступками Креонта). Зато героиня демонстрирует сразу множество характеров — мстительной, кроткой, соблазнительной, безумной; отравительницы коринфской невесты и убийцы собственных детей.
Чтобы пропасть между мужским и женским казалась совсем уж непреодолимой, Лариса Парис разводит персонажей спектакля по разным историческим эпохам. Ее Медея — дама декадентских салонов, приятельница Айседоры Дункан и молодой Алисы Коонен. В мужчине, напротив, подчеркнуто даже не греческое, а римское начало: в первой же сцене Креонт вваливается на женскую половину дома в шлеме легионера и с той же грубостью, с какой римляне привыкли обращаться с варварами, гонит Медею из своего города. Женское и мужское противостоят друг другу, как две цивилизации: от Ясона до Медеи исторически примерно такой же путь, как от римского мужлана до Зинаиды Гиппиус. Жаль, но на премьере этого не оценили: судя по отзывам, зрители на протяжении всего спектакля были слишком заняты животрепещущим вопросом, убьет она его в конце концов или нет.