Я, между прочим, не парюсь по поводу возраста. Потому что уже замучился ловить своих друзей по жизни на краю пропасти во ржи. Вот я помню, скажем, русского писателя Александра Абрамовича Кабакова еще в том возрасте, в котором сейчас я, — и он уже тогда был старым! И вот сейчас я только поворачиваюсь — ловлю этих людей на самом краю, — потому что они уже все впали в старческий маразм — те же дети, собственно. Поэтому уже давно нет смысла в празднованиях дней рождений. Более того — кажется, пора увольняться с работы, потому что в так называемом родном ИД "КоммерсантЪ" в общем-то никто из руководства даже не осознал, что давеча мне стукнуло 49.
И я понял, как именно я хочу провести этот день рождения.
Рано утром я забрал Федора на новом BMW X5 из дома, и мы поехали с ним в сторону гольф-клуба. Почему я не говорю, что мы поехали "в" — потому что нынче в Москве вряд ли знаешь точно, куда едешь и куда попадешь. Потому что право свободного проезда по городу осталось только у одной-двух семей, — и мы прекрасно знаем их фамилии. Когда мы первый раз встали в пробке, Федор спросил: "А кто папа у утенка?" — "Ну, понятно, селезень". — "А кто папа у теленка?" — "Кто-кто — бык". — "Хорошо, а кто ребенок у обезьяны?" — "Ну... детеныш обезьяны". — "А ребенок у попугая?" — "Птенец попугая".
Сидя в детском кресле на заднем диване баварских моторов-5, Федор четко вычислил дырки в программном обеспечении русского языка. Как только возникает заимствованное слово (действительно, как говорил Ильф — откуда у русского человека фамилия Попугаев?), то с детьми начинаются проблемы. Зато мне дико интересно, что он начинает задавать массу вопросов. Это значит, что он начинает критически относиться к реальности. Оценивать ее. Это вообще-то совершенно иной уровень мышления. Так что, стоя в бессмысленных пробках в сторону Красногорска, мы с ним обсуждаем вопросы филологии. Правда, мне удается отвлечь его от детей обезьяны и попугая музыкой. Дело в том, что Федор недавно услышал музыку по "Кино FM". Музыка оказалась произведением группы Tito & Tarantula из кинофильма "От заката до рассвета", и он попросил бабушку купить ему диск в машину. На что бабушка, вспомнив, что вообще-то дедушка делал интервью с Робертом Родригесом в городе Берлине, справедливо рассудила, что этот саундтрек так или иначе есть дома, и просто сделала копию на CD-ROM. Так что пока мы едем в сторону гольф-клуба и предаемся предположениям, кто все-таки является ребенком обезьяны и как его зовут, в машине обитают еще и Тито с его Тарантулами. Честно говоря, я впервые сталкиваюсь с таким четким детерминированием вкусов ребенка. То есть вот он слушал всю ту банальную (доминанта-субдоминанта-тоника) советскую muzak из жестоких советских кинофильмов, которую транслируют по "Кино FM", и только при звуках Tito & Tarantula он сказал — купи мне вот эту пластинку, бабушка. Как минимум, это признак свободной воли. На самом деле это единственное, что может цениться. Свободная воля. Пока что я рад, что его свободная воля не касается Земфиры (а кто это?) и он приступил сразу к нормальной музыке.
Тем временем мы приезжаем в гольф-клуб, где есть рыбки в аквариуме (по версии Федора, это едва ли не главное, ради чего мы здесь). Аквариум круглый, поэтому рыбки выглядят огромными. Федор немедленно прилипает к стеклу, чтобы увидеть рыбок. Вроде все в порядке — в прошлый раз одна из них плавала вверх пузом — что довольно странно для аквариума в таком пафосном месте. Но мы же должны вообще-то двигаться дальше — в сторону бассейна. Я с трудом оттаскиваю его от бильярдных столов, потому что ему очень хочется научиться играть в бильярд. А для меня это значит, что нужно переться к консьержке, брать эти чертовы шары, тусоваться с этими дурацкими киями. И через три минуты он поймет, что он не справляется с кием и с размером стола, и мне придется тащить все это барахло обратно консьержке или как там ее зовут.
В раздевалке Федор раздевается за несколько секунд. И я уверен в том, что он раздевается гораздо быстрее при виде воды, чем одевается, отправляясь в детский сад. Единственное, чего мы с ним сегодня не взяли — это его надувных нарукавников. Потому что с ними он уже научился держаться на воде в Черногории.
И вот мы в бассейне. Проблема только в одном — в детский бассейн нельзя соваться взрослым — штраф по этому поводу какой-то совершенно запредельный. Поэтому Федор бросается в воду с размаху, а я в ужасе сижу на краю и жду, когда же он начнет захлебываться. С детьми оно всегда так — только ты отвернешься, а они уже утонут. Поэтому глаз нельзя отрывать ни на секунду. Да, я знаю. Но только если у вас паранойя, это не значит, что за вами нет слежки.
В бассейне гольф-клуба обычно совсем немного народа, так что места полно, и Федор сам себя развлекает, доставая со дна камушки. Так как нырять он не умеет, то до упора погружается, оставляя наверху только нос и глаза, и шарит рукой по дну. При этом лицо его становится умиротворенным и спокойным, как у животного. По поводу ныряния: погружать голову в воду — это отдельный этап в играх с водой. Этому надо учиться, и на это надо решиться. Не случайно одни породы собак умеют нырять (например, лабрадоры), а другие ни за что не допустят, чтобы вода попала им в уши. Но что я вижу — тот нос, который торчит над водой, становится каким-то подозрительно голубоватым. Точно — он замерз. Я беру его на руки в полотенце и мы идем в хамам. "О! Тут есть туманная баня! Давай пойдем в туманную баню!" — верещит Федор. Мы заходим и тут же уходим. Не понравилось Федору в туманной бане — вроде как слишком жарко и согреться не успеваешь. В сауне ему вообще слишком жарко. Местная публика почему то считает, что сауна должна быть температуры расплавленного титана. На самом деле финны редко догонят нынче сауну до 90 градусов, потому что уверены, что после 100 их ждет неминуемый рак кожи. Но в 80-градусной согреться легче, чем в 120-градусной. И нам тут не нравится. Мы убегаем по скользкому полу.
Я его вытираю, беру два сухих полотенца и заворачиваю его всего на шезлонге, на краю бассейна. Он сидит как ET-инопланетянин, которого обернули в покрывало, чтобы выдать его за детеныша землянина.
Сидит тихо что-то слушает.
Потом говорит: "Какой сегодня хороший был день".