Концерт раритет
Коллектив Большого театра во главе со своим дирижером Александром Ведерниковым открыл филармонический абонемент в Большом зале консерватории. Гвоздем программы была "Патетическая оратория" на слова Владимира Маяковского, за которую Георгий Свиридов когда-то получил Ленинскую премию. Насколько качественнее в былое время были продукты идеологической пропаганды, испытала на себе ЕКАТЕРИНА Ъ-БИРЮКОВА.
Оркестр Большого театра уже не первый год позиционирует себя в качестве коллектива, чье место не обязательно в яме. Таким образом у оркестрантов разнообразится репертуар и повышается самооценка, а заодно и растет профессионализм. Первый концерт нового сезона продемонстрировал, насколько успешно. Его программа распадалась на две контрастные части. До антракта играли старую добрую классику, Седьмую симфонию Бетховена — не самую сложную, не самую длинную, всеми любимую, прекрасно существующую под слоганом "апофеоз танца", который придумал ей еще Рихард Вагнер.
Тем не менее ее исполнение оказалось весьма рискованной затеей и для оркестра Александра Ведерникова стало чем-то вроде экзамена на европейскость, сданного пока скорее с оценкой "удовлетворительно". Дисциплина есть, легкость звука и прозрачность есть, но все это не отменяет ученической монотонности и досадных проблем с медью, которая на протяжении всей симфонии никак не могла вписаться своим русским звуком в европейские габариты.
Совсем иное дело было во втором отделении, где, собственно, подавалось основное блюдо вечера — "Патетическая оратория" Георгия Свиридова. Написанная довольно еще молодым композитором в 1959 году на пламенные и агрессивные тексты Владимира Маяковского, она стала одним из центральных сочинений Свиридова и, одновременно, одним из главных шедевров советской пропаганды. Оратория была коронована Ленинской премией, повсеместно исполняема и в обязательном порядке входила в хрестоматии по музыкальной литературе.
Понятно, что в новые времена ее сочли неприличной и почти забыли. Но это тот случай, когда совсем забыть не получается. "Патетическая оратория" — совсем не политическая однодневка. Наряду с еще несколькими выдающимися соцзаказами вроде кантаты Сергея Прокофьева "К 20-летию Октября" она входит в проблемный список советского культурного наследства, идеологического по содержанию, профессионального по исполнению и еще к тому же увлекательного по эмоциональному наполнению. Помимо плакатного пафоса в ней есть и волнующая музыка, и неоднозначность, и многоуровневость. Чего стоит часть под названием "Рассказ о бегстве генерала Врангеля", где композитор позволил себе несколько сочувственных и щемящих тактов. Да и знаменитое упорство почти религиозного толка, с которым хор бормочет "Через четыре года здесь будет город-сад" (речь, к слову, идет о городе Новокузнецке), сейчас вызывает комок в горле.
Немалая заслуга в появлении этого комка принадлежала маэстро Ведерникову, который в некоторых своих репертуарных привязанностях в последнее время выступает прямым наследником своего старшего коллеги Владимира Федосеева. Для музыкального шефа Большого театра — это музыка детства, его знаменитый отец Александр Ведерников-старший считался эталонным исполнителем сольной басовой партии в "Патетической оратории". Выбрав для концерта "красный день календаря" — 7 ноября, господин Ведерников-младший смог исполнить ее одновременно достоверно и современно, не превращая в пародию и не упуская специфического обаяния, которое есть в этом сочинении.
Революционные тексты в слаженном звучании хора Большого театра были слышны не всегда, но, может, это и к лучшему. Зато можно было сосредоточиться на музыке, в которой все детали, не в пример Бетховену, были поданы очень выпукло. Небольшую меццо-сопрановую партию с большим достоинством исполнила Елена Манистина. Занявший место Ведерникова-старшего молодой бас Большого театра Вадим Лынковский, на котором лежала большая ответственность, как-то очень естественно вписался в эту историю — и голосом, и повадкой, и дикцией. Среди прочего ему довелось прогреметь агитационной речью "Светить всегда, светить везде" в массовом финале (его партию для этого корректно подзвучили), а чуть раньше — вступить в "Разговор с товарищем Лениным", которому они с дирижером придали "потусторонних" красок.