времьера театр
Вслед за кинорежиссером Владимиром Хотиненко, чей фильм "1612" вышел в прокат ко Дню народного единства (см. Ъ от 5 ноября), Смутным временем заинтересовался и театр. "В годовщину освобождения Москвы от поляков поляки снова в Москве!" — гласит программка. Потому что всех поляков на сцене Театра.doc играют артисты вроцлавского театра Ad Spectatores. Рассказывает АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА.
Спектакль Михаила Угарова и Руслана Маликова — полный антипод фильма. Драматурги Максим Курочкин и Евгений Казачков написали несколько сцен, максимально приблизив их к нашему времени и нашему сознанию. Исполнители могли импровизировать с текстом, добавляя или убирая что-то по своему усмотрению. В итоге спектакль, напоминающий цепь нарочито-примитивных актерских этюдов, вырос в смешной и горький рассказ о том, как поляки и русские покрошили друг друга в капусту (в спектакле капусту заменяет печенье, которое тут же съедают), надругались над женами, поубивали детей (искалеченные куклы-голыши — единственная деталь оформления). А когда успокоились, русский патриарх заказал летописцам описать происшедшее. Потом содрал с них кожу и нанял других — тех, что попонятливее...
В начале русский и поляк долго режут длинную, землистого цвета тряпку, русский рассказывает, что "царь у нас недобрый, правительство в отставку отправил" — в том смысле, что нехило было бы полякам подсобить скинуть злого царя. Потом с помощью интерактивного голосования публика выбирает Лжедмитрия из трех претендентов: пузатого, коренастого и тощего. За пузатого и коренастого агитируют сидящие на сцене польки, названные в программке "польскими курвами". Но выбирают доходягу (Артем Григорьев), с перепугу вместо Дмитрия назвавшего себя Гришей. Ни о каком троне он, конечно же, не помышляет, но решительная Марина (Изабелла Каля) напяливает ему поверх джинсов красные гетры, обвязывает шею тряпкой (намек на плоеный воротник — остроумный, как и все костюмы, скрученные и вырезанные из разноцветного тряпья Евой Водевецкой-Маштальской) и заставляет произнести слово "подданные", глядя в зал. Тараща глаза и путаясь в гетрах, Гришка пытается ухватить Марину за зад, но она отстраняется, лопоча что-то про Москву. "Москва, корона, секс",— догадывается Самозванец.
Подготовку к войне заменяют разговоры противников друг о друге. "Польша — это ж просто поле, а живут они под землей. Смотришь — ничего нет, одно поле, а над ним несется 'пш-пш-пш'...". "Русские живут прямо в снегу, их бабы — это снежные мячи, они катятся за мужиками и все время рожают". "У полек — три п...ды. Из самой большой выходят воины"... Сравнить этих чудо-баб можно в следующей сцене — встрече польских и русских курв и двух бандерш, наперебой расхваливающих свой товар. Все эти нелепые тексты, произносимые с нарочитым безразличием, незаметно превращаются в морок, в кромешный ад. Перебинтованный солдат, явившийся с Новодевичьего ("положили там, где лежит ваш Чехов и ваш Ельцин"), спрашивает русского пограничника про свою цурку (дочь), а дочь тот изнасиловал и убил. Толстый хохочущий поляк через переводчицу уговаривает зрителей совершенно бесплатно испробовать на себе действие его пыточных машинок, обещая, что после третьего отпиленного пальца все как один станут патриотами Польши.
Знаменитое рассуждение толстовского князя Андрея о пушечном мясе воплощается почти буквально: сперва польская торговка (Анна Ильчук) предлагает зрителям всякую всячину, включая свежее мясо (ком красных тряпок) своей только что умершей мамы, и обещает, как только умрем, продать всех нас. А после Ксения Годунова (талантливейшая Марьяна Черенкова) по-царски величаво и просто рассказывает, как Гришка отдал ее, свою полюбовницу, на поругание толпе — так захотела приревновавшая Маринка. "Ксюх, ты только пойми меня правильно",— бормочет Гришка. В следующей сцене польская панна выносит нищим миску с каким-то крошевом, которое те уписывают за обе щеки...
Война здесь длится до того, пока не изведут всех баб. Их, на удивление точно и сильно сыгранных русскими и польками, как водится, больше, чем мужчин. В одной из последних сцен они собираются вместе и наперебой рассказывают, что, когда растерзали ее ребенка, Марина Мнишек разбила себе голову, превратилась в сороку и улетела в Польшу. Глядя в зал, они деловито и подробно учат зрителей, что нужно делать, чтобы стать сорокой. "Те пять секунд, что ты будешь лететь вниз, ты будешь сорокой",— итожит переводчица. В финале уцелевшие в бойне мужики долго нацеливают пушку (перевернутая гладильная доска с привязанной к ней картонной трубкой), заряженную прахом Самозванца, на разные углы зала. И в конце концов стреляют наугад — кто ж разберет, где она, эта Польша!