Премьера опера
На сцене театра "Новая опера" прошла московская премьера оперы Иоганна Маттезона "Борис Годунов, или Хитроумием приобретенный трон". Написанный в 1710 году "Годунов" стал первой в истории оперой на русский сюжет, а его нынешняя постановка (осуществленная Фондом возрождения старинной музыки при поддержке фонда "Культурная инициатива") — одной из первых отечественных попыток воссоздать на сцене эстетику барочного театра. Неожиданный подарок ко Дню народного единства оценивает СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Этому "Борису Годунову" будто на роду было написано возбуждать любопытство. Во-первых, самим сюжетом, который избрал Иоганн Маттезон — видный немецкий теоретик, музыкант и композитор своего времени. В начале XVIII века персонажи из русской истории смотрелись в опере самыми диковинными героями, которых только можно было себе представить. Возможно, тут сказались политические обстоятельства (Европа только-только приходила в себя от впечатления, вызванного Полтавой), но даже если и так, опера поставлена не была (вероятно, опять же по причинам политико-дипломатического свойства) — и осталась позабытой. После второй мировой войны рукопись партитуры вывезли в СССР; после некоторых приключений она упокоилась в Ереване, откуда ее вернули в Германию лишь сравнительно недавно.
Мировая премьера "Бориса Годунова" состоялась только спустя без малого 300 лет, в 2005 году, на бостонском фестивале старинной музыки. Причастный к тому событию российский Фонд возрождения старинной музыки и проводимый им фестиваль Earlymusic с того самого времени планировали показать оперу и в России, но этого пришлось ждать два года. Зато теперешняя постановка (перед Москвой ее свозили в Гамбург и Петербург) совершенно новая и вдобавок для наших палестин довольно-таки новаторская: немецкий режиссер и хореограф Клаус Абромайт взялся создать театральное зрелище в духе того самого времени, когда опера была написана.
Исполнителей-певцов собирали не только среди отечественной оперной молодежи, но и по Европе; играл "Оркестр Екатерины Великой" Андрея Решетина, а за хореографическую часть спектакля отвечала свежесозданная небольшая труппа "Барочный балет Анджолини". Весь этот, получается, многовековой ажиотаж музыка Маттезона способна оправдать менее всего. Она выдает в нем человека, владеющего всем арсеналом современных ему композиторских приемов, но подлинно впечатляющего, выразительного, действительно мастерского в ней маловато — как уж ни старались исполнители.
Но зато опера называется "Борис Годунов". Либретто написал сам же Маттезон, причем, в соответствии с вольными традициями гамбургского оперного театра, на немецком — только часть арий получила итальянские тексты. В центре сюжета — смерть царя Федора Иоанновича и переход власти (с согласия народа и аристократии) к Борису Годунову. Несмотря на огромное количество курьезных несообразностей, Маттезон явно пользовался вполне реальными историческими сведениями. Как пользовались Плутархом или Титом Ливием либреттисты, сочинявшие "музыкальные драмы" на античные сюжеты: совсем уж ни на что не опирающаяся игра фантазии в операх того времени не очень-то приветствовалась. "Борис Годунов" оказывается ближе всего к традициям венецианской оперы XVII века, что на практике означает слегка иронический взгляд на запутанные события сюжета (обусловленные всевозможными комбинациями любви и воли к власти) и присутствие откровенного комизма.
В данном случае за комичное отвечает Богдан ("Богда" у Маттезона), слуга и шут Бориса — ленивый и нахальный резонер. Часть "благородных" персонажей — личности вполне исторические, хотя в опере их поди узнай. Молодой боярин Федор (Федро), то есть предположительно Федор Никитич Романов (отец будущего царя Михаила Федоровича и будущий патриарх Филарет), волочится за Ириной Годуновой — сестрой Бориса, женой, потом вдовой Федора Иоанновича. Иноземные принцы, швед Гавуст и датчанин Йосеннах (анаграммы от "Густав" и "Йоханнес"), ухаживают за интриганкой Ольгой, в которую до поры до времени безнадежно влюблен юный боярин Иван. Запутавшегося в интригах датского принца в конце концов прогоняют, Гавуст всерьез увлекается дочерью Годунова Ксенией (Аксиньей), и в финале оперы воцарившийся при всеобщем ликовании Борис благословляет три пары: Федор-Ирина, Ольга-Иван и Гавуст-Ксения. Не забывая о собственных амбициях, герои "Годунова" все же больше сосредотачиваются на переживаниях амурного свойства — судите сами, насколько вся эта куртуазия похожа на Россию конца XVI века. "Русскость" оперы — не более чем условность, и в общем-то Маттезон мог бы с легкостью переселить ее хоть в императорский Рим, хоть в древнюю Персию, заменив лишь имена.
Это обстоятельство в постановке довольно ощутимо. То есть кое-что из реалий a la russe в ней есть, но это вещи эпизодические: скажем, пару раз мелькающие на сцене бессловесные бояре в шубах или облаченный подобающим образом патриарх Иов (опять же без речей). Тем забавнее выглядят главные персонажи: художник по костюмам Штефан Дитрих придумал для них наряды, в смысле абриса безукоризненно, почти педантически повторяющие сценические костюмы барочной поры (перья, кринолины, турнюры), но все же не без иронии обыгрывающие и "русскость". У Ирины на голове стилизованный кокошник, царя венчают "шапкой Мономаха", к которой приделан огромный плюмаж — и так далее.
Пространство сцены обозначают только красные постаменты, которые на все лады "обживают" танцоры. Они-то, старательно толкующие происходящее на диковинном языке старинной хореографии, и составляют подлинный фон, на котором разыгрывается действие. Именно что разыгрывается — вычурная жестикуляция и аффектированные позы действующих лиц, хоть и выстроенные со всем возможным тщанием, кажутся скорее эрудитской игрой в барочный театр, чем претензией на полную и озверело-серьезную его реконструкцию. Именно благодаря этой дистанции "Борис Годунов" — зрелище, при всей своей музейности порядком увлекающее и даже развлекающее. Больше всего развлекаться приходится именно русскому зрителю: персонажи из учебников отечественной истории, поющие бравурные барочные арии, изящный миманс, переодетый бородатыми монахами, меланхоличный менуэт, под который танцуют зовущие Бориса на царство дети и нищие,— такого больше нигде и не увидишь.
Музыкальная сторона "Бориса" довольно добротна, хотя в смысле равномерности качества тут получается похвалить скорее оркестр, чем певцов. Партию царя Феодора пел итальянский баритон Серджио Форести, знаменитый специалист по барочной опере, и пел превосходно. Удачей выглядят Борис в крепком исполнении бас-баритона Шади Торбе (ливанца, живущего в Бельгии) и уверенно спетый британским тенором Эндрю Маккензи-Уиксом незадачливый датский принц. Богдан в исполнении тенора Александра Бордака — тоже неплохая работа, но все же в основном за счет характерности и комикования. Английский баритон Тревор Боуз (Федор), отечественные тенора Борис Степанов (Иван) и Дмитрий Головнин (Гавуст) — все не без задатков, но порядком "зелены". Та же неровность и с тремя сопрановыми женскими партиями: есть сильная работа немки Анне Херман (Ирина), есть красивый, хотя очень уж вибратный голос Марии Селезневой (Ольга), но вот Аксинья молодой австрийской певицы Анны Ла Фонтен слишком уж бледна и робка. Впрочем, шанс поработать над небезупречным кастингом будет: спектакль купил петербургский Михайловский театр, собирающийся оставить маттезоновского "Бориса Годунова" в своем репертуаре.