Выставка живопись
В Русском музее открылась выставка "Венера советская", посвященная 90-летию Великой Октябрьской социалистической революции. После посещения выставки Венеры стали мерещиться МИХАИЛУ Ъ-ТРОФИМЕНКОВУ повсюду.
Русский музей наконец-то довел до полного абсурда ноу-хау, которое развивал последние годы: валить в кучу без всякой рефлексии произведения, объединенные по случайному принципу. Когда выставлялись картины, объединенные мотивом дороги, это было еще терпимо. Когда выставлялись картины, в которых наличествовал красный цвет, это было смешно. Но когда под возвышенным названием "Венера советская" выставляются без малейшего намека на экспозиционную логику работы, запечатлевшие женскую натуру, даже не всегда обнаженную, возникает желание придираться к каждой букве названия.
Итак, Венера. Похоже, что для организаторов выставки имя богини любви и красоты — синоним женщины как таковой. Особенно если женщина лежит или сидит перед зеркалом, как в великолепной, какой-то сумрачно-ритуальной "Ночи" (1935) Александра Дейнеки. Допустим. Но вот страхолюдная работница с плаката 1932 года, грозящаяся в завершающий год пятилетки дать стране не менее 15 300 тысяч тонн высококачественного сухого торфа. Какая же это Венера? Скорее уж Деметра, богиня плодородия. А если Венера бежит стометровку, как на картине Александра Самохвалова "На стадионе" (1934-1935) или в "Раздолье" (1944) Дейнеки, или, не дай бог, стреляет из снайперской винтовки, то это, наверное, советское воплощение Артемиды. А если опирается на отбойный молоток или колдует со сварочным аппаратом, то кто она? Наверное, какая-то особенная, грекам и римлянам неизвестная, локальная богиня, например, небесная покровительница цеха номер 18.
Некоторые женские образы, безусловно, связаны с образом Венеры, но эта связь лучше всего транскрибируется через медицинский термин, производный от имени богини. Например, "Пишбарышня" (1927) с линогравюры Бориса Кустодиева, лакомо раскинувшаяся на койке крымского санатория. Или толстоморденькая "Катька" (1918), заправившая юбку под подвязки и вкусно выписанная Владимиром Лебедевым. Эти работы из числа немногих, вписывающихся в концепцию "Венеры советской". Название предполагает социологический акцент, а "Пишбарышня" и "Катька" — яркие социальные типы, рожденные анархической гулянкой 1918 года и сексуальной революцией 1920-х.
В целом термин "советская" для Русского музея не содержит и намека на социологию. Ну да, метростроевки Самохвалова: мастер отдувается за все образы, связанные с эмансипацией женщины при советской власти. Хорошо, работал он много: хватило и на то, чтобы заполнить половину "Венеры", и на проходящую параллельно выставку объединения "Круг художников". Но вот сидит на берегу озера плотоядная "Купальщица" (1921) Кустодиева. То, что она в своем роде Венера, бесспорно. Но вот советскость этого сладкого ангела из выдуманной Кустодиевым праздничной Руси — под большим сомнением. Как и советскость ню фотографа-пикториалиста Александра Гринберга: были бы они советскими, автора не упекли бы за "порнографию". И какая же, к черту, "советская Венера" — обнаженная Анатолия Басина, датированная концом 1980-х, если художник с 1979 года живет в Иерусалиме?
Понятно, что музей хотел показать хорошую живопись Климента Редько, Юрия Пименова, Александра Осмеркина, но, если быть последовательными, то на выставке должны были преобладать работы в духе "Теплого вечера" (1957) Владимира Гаврилова, мутной, жизнерадостной живописи в комсомольско-оттепельном духе.
В общем, размытый пафос выставки очень совпадает с пафосом отмененного праздника 7 Ноября, который музей как бы и отмечает — вниманием круглую дату главного события в русской истории ХХ века не обойти,— и замыливает. Причем делает это, очевидно, не по злому умыслу, а просто из интеллектуальной лени.