Американец повысил голос
Оперное шоу Энтони Рот Костанцо в Palais Garnier
Дворец Гарнье, отмечающий в этом году 150-летний юбилей, утопает в цветах. Парадную лестницу обвивают гирлянды из гортензий, папоротников и осенних яблок. По мраморным ступенькам чинно ползут воланы вечерних нарядов в сопровождении фраков, сверкают вспышки фотокамер, журчит шампанское и разливается светское щебетанье — церемониал подобных гала-выступлений, призванных собрать меценатские евро в театральную казну, в Парижской опере отлажен замечательно. Первопроходцем стал балет: ежегодное открытие сезона за последнее десятилетие уже стало событием престижным и желанным. Теперь подтягивается опера. Другое дело, что сольные концерты оперных звезд — жанр не самый зрелищный. Понимал это и Энтони Рот Костанцо, поэтому придумал свой авторский вечер «Гендель / Гласс» в новом формате.
Энтони Рот Костанцо
Фото: Matthu Placek
Энтони Рот Костанцо
Фото: Matthu Placek
43-летний контратенор — звезда в США. Свою карьеру он начал ребенком на Бродвее: пел детские роли, ждал, пока «сломается» голос, но он так и не сломался. Отучившись в Принстонском университете и в Manhattan School of Music, солист сорвал всевозможные американские награды — от звания «Певца года» по версии Musical America (2019) и Opera News Award (2020) до «Грэмми» (2022) за триумфальное исполнение партии фараона-реформатора Эхнатона в одноименной опере Филиппа Гласса. В июне прошлого года занял должность директора оперного театра Филадельфии. Народную любовь получил во время ковида, разъезжая по вымершему Нью-Йорку на пикапе с песнями.
Такой высокий голос — не то мужской, не то женский — для широкого зрителя по-прежнему в диковинку. Если Bee Gees и Принц в поп-музыке стали кумирами миллионов, то оперные контратеноры все еще воспринимаются в массовом сознании как люди, не очень определившиеся с гендерной идентичностью, что, конечно, совершенное невежество. Получив распространение в XIV-XV веках, когда у женщин и в мыслях не было сунуться на сцену, мода на контратеноров не раз возвращалась. В последние годы, на волне популярности барочного репертуара, они вновь на первых ролях.
Фото: Benjamin Girette / OnP
Фото: Benjamin Girette / OnP
Фото: Benjamin Girette / OnP
ЧПомимо редкого голоса, природа наградила Энтони Рот Костанцо железной продюсерской хваткой. Кто пойдет на Георга Фридриха Генделя и Филиппа Гласса — программу весьма специальную, да к тому же компактную — всего-то час — где ни подпеть толком, ни похлопать в такт, как это принято на гала-концертах оперных звезд? А если все то же самое, но в виде мультижанрового спектакля, со звучными именами и модными коллаборациями из смежных искусств? Идею подхватили основатели Visionaire, Сесилия Дин и Джеймс Калиардос — акулы брендинга, культурных коллабораций и новых технологий, и продюсер Кэт Брайтон. Так на афише рядом с Генделем в буклях засверкали имена Рафа Симонса (платья), Глена Брауна (рисование в прямом эфире), Тильды Суинтон, Маурицио Катталана, AES+F, Руперта Сандерса (видео).
Переступив порог зала, зрители сразу же оказываются в декорациях иммерсионного шоу. На экране, расположенном на сцене, транслируется закулисье: режиссер подкручивает пульт, музыканты настраивают инструменты, их лица и руки — крупным планом и в режиме реального времени. Оператор выступает частью действия и ни на секунду не покидает сцену.
Не покидали ее и музыканты оркестра Парижской оперы под мастерским руководством американки Карен Каменсек, специалистке по репертуару Филиппа Гласса. И даже гостьи вечера, больше интересующиеся платьями Рафа Симонса, и те поджали уши и оторвались от телефонов при первых нотах No more, you pretty spirits («Хватит, ничтожные духи» из шекспировского «Цимбелина»). Случилась двойная премьера: и музыки Гласса, что впервые звучала в вековых стенах Гарнье, и этого сочинения, написанного великим минималистом, специально для программы гала.
Фото: Benjamin Girette / OnP
Фото: Benjamin Girette / OnP
Фото: Benjamin Girette / OnP
Музыкальная часть состояла из десяти арий — Гласс чередовался с Генделем — и каждая шла в сопровождении видео. Это ни в коем случае не комментарий к тексту, а самостоятельное произведение, и чем радикальнее его разрыв с музыкой, словами и общей стилистикой, тем, похоже, лучше. Несколько «дуэтов» вышли совершенно гармоничными. Так, например, растерзанный Энтони в роли Гвидо из генделевской оперы «Флавио, король Лангобардов» поет о жажде возмездия («Rompo I Lacci»), выдает пламенные вокализы, ликующий скрипичный квартет взмывает вверх, а на видео — пустой бесконечный пляж, по которому наперегонки с ветром носятся собаки Тильды Суинтон. Она же их и сняла. И сняла так, что кажется, нет большего счастья в их жизни, чем слушать Генделя. Бодрит и китчевый видеоряд хулигана Маурицио Каттелана, сопровождающий знаменитую арию Vivi tirrano из «Роделины». Трясущиеся панна-котты, сосиски вместо бигудей, петух под юбкой... аппетиты властолюбцев, ясное дело, меры не знают. С символами масс-медиа работают и художники российской группы AES+F. Ария Дардана «Pena tiranna» из «Амадиса Гальского» удачно легла на их цикл видеоколлажей Inverso Mundus, где красивые женщины в вечерних платьях смакуют пытки мужчин. Все поставлено с ног на голову: гендерные и социальные роли, моральные принципы. Под финал мужчины исчезнут, а их место займут гибридные уродцы: по небу полетят существа с мордой мопса или крысы, телом крокодила или осьминога и крыльями стрекозы.
Фото: Benjamin Girette / OnP
Фото: Benjamin Girette / OnP
Фото: Benjamin Girette / OnP
Фото: Benjamin Girette / OnP
Мутанты AES+F оказались, пожалуй, самой наглядной иллюстрацией этого неуемного вечера. Ведь авторы шоу на видео не остановились и сопроводили арии еще и танцами от американского хореографа Пам Тановиц и в исполнении ее артистов. Глаз, привыкший видеть на сцене Palais Garnier высокопрофессиональных парижан, в какой-то момент начал дергаться от этой претенциозной и избыточной самодеятельности. Но и это еще не все: в глубине сцены на протяжении всего вечера Глен Браун писал картину а-ля Ван Гог (подражание мэтрам — его фирменный прием), процесс тоже транслировался на экране; в ложе у сцены звуковая художница Сабиши Фриеберг выдавала шумовые интермедии, а сам Энтони трижды менял костюмы. Камера подробно фиксировала все детали объемного красного наряда, синего атласного платья с поплывшими буквами «Гласс / Гендель» и молнией в виде роскошной розы на спине, и простенькую белоснежную «ночнушку», изрисованную Брауном.
Возможно, на сцене происходили и другие фокусы, но уследить за всем было решительно невозможно. Оставалось взмолиться — хватит уже мультижанровости, Оставьте Генделя, Гласса и Энтони Рот Костанцо — на бис.