Летящий век

20 ноября 1925 года на свет появилась Майя Плисецкая,— балерина, которой было суждено занять особый, кажется, недостижимо высокий пьедестал на балетном Олимпе и даже основать петербургский балетный фестиваль, дав ему свое имя «Майя». Одно из значений имени Майя — иллюзия, магия, обман. Возможно, в ее успехе была и доля магии, но еще больше — веры в себя и свой талант.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Первый реверанс

Детство Майи измерялось двумя вещами: длинной шелковой лентой, которую вплетали в косу и завязывали пышным бантом, и смешными мягкими башмачками со скругленными носами — «бегемотиками». В них она семенила и смешно подпрыгивала на Сретенском бульваре под нестройный вальс из «Коппелии» в исполнении оркестра курсантов. Заканчивался ее дивертисмент всегда одним и тем же — изящным реверансом, отработанным до автоматизма. Башмачки вскоре протерлись, но тот реверанс, отрепетированный перед зрителями Сретенки, решил ее судьбу на экзамене в Хореографическое училище в 1934 году. Она стояла, едва помня себя от волнения, в наряде, целиком собранном в белом цвете: платье, носочки, бант. Лишь коричневые сандалики выбивались из строя — белые, как выяснилось, уплыли вниз по реке за несколько дней до этого. Но ее поклон так понравился директору училища Виктору Семенову, что вопрос был решен мгновенно: Плисецкую брать.

Главной ее чертой была абсолютная отвага. «У нее отсутствовала боязнь внешнего мира»,— вспоминает ее брат Азарий Плисецкий в своей книге «Век Майи». Она не боялась собак, подходила к ним, чуть ли не клала голову в раскрытую пасть и спрашивала: «Ты меня не боишься?» Единственным ее иррациональным страхом была моль — она где-то услышала, что та «пожирает все». Ее характер, по словам Азария, был не похож ни на чей. От отца, дипломата Михаила Плисецкого, расстрелянного в 1938 году, ей передались артистизм, любовь быть в центре внимания и острое чувство юмора. Она часто вспоминала его, даже будучи взрослой. Помнила его руки, и, возможно, их пластика позже отозвалась в знаменитых движениях ее собственных рук. Она помнила его отчаянную смелость, любовь к мотоциклам. И не прощала тех, кто его уничтожил.

Отца арестовали в апреле 1937-го. Вскоре забрали и мать. Майю приютила тетя, балерина Суламифь Мессерер. Жить с ней, кстати, по собственным воспоминаниям Плисецкой, было несладко. Тетя порой была строга. Но именно она, действующая прима-балерина Большого театра, привила Майе любовь к балету. Суламифь Мессерер (годы жизни 1908–2004) с 1926 по 1950 годы была солисткой Большого театра. На ее последние два года в театре приходится рождение (в 1948 году) сына Михаила, будущего артиста Большого театра и педагога-балетмейстера. В 1980 году она вместе с сыном эмигрировала в Великобританию и стала преподавать в театре Ковент-Гарден. Впрочем, основным вкладом Суламифи Мессерер в балет окажется именно племянница Майя, которую женщина официально удочерит в 1938 году — во избежание детдома.

В 1939 году Майе, уже подростком, разрешили навестить мать, переведенную на вольное поселение в Чимкент. Там на одном из музыкальных вечеров Рахиль Мессерер попросила дочь выйти на сцену. Без пачки, без пуантов, в зале для самодеятельности Майя впервые в жизни станцевала «Умирающего лебедя». Партию, которую поставила ей тетя Суламифь и которая станет ее визитной карточкой.

В 1941-м Плисецкая танцевала на своем выпускном вечере. Мать, к тому времени освобожденная, смотрела на нее из зала. А на следующий день началась война. Эвакуация в Свердловск, балетная жизнь, замершая без педагогов и спектаклей. И снова тетя Суламифь, которая, приехав в эвакуацию, собрала труппу и поставила «Лебединое озеро», где главную партию исполнила ее племянница.

Вернувшись в Москву, она окончила училище и была принята в труппу Большого театра. Ее определили в кордебалет. Для балерины ее склада это было пыткой. Руководил театром ее дядя, Асаф Мессерер, и он не мог открыто продвигать племянницу. Ей пришлось завоевывать сцену самой. Она выучила прыжковую мазурку и оттачивала ее, стараясь задержаться в воздухе дольше всех. Зрители быстро начали узнавать и провожать аплодисментами ту самую высокую девочку с невероятным прыжком. Скоро ей стали доверять сольные партии.

Мужской прыжок и «термоядерный заряд»

Артист балета, бывший солист Большого театра и педагог Валерий Лагунов, работавший рядом с Майей Плисецкой, раскрывает механику этого феномена. «На ее стороне уже была уникальная природа,— говорил Логунов в интервью «РГ».— В балете с природой спорить бесполезно, это всегда выигрыш. Но важно еще ее использовать, развивать. У нее был мужской прыжок, редчайший — такого больше не было никогда. Очень умные балерины Лепешинская и Уланова занимались всю жизнь в мужском классе. Почему? Потому что продлить балетный век можно, только прыгая — сохраняя легкость. Первым уходит прыжок. В классе встать с Плисецкой делать перекидное жете было опасно — она прыгала выше, чем мужчина».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Вторым ее козырем, по словам того же Лагунова, был громадный шаг. Именно Плисецкая, вопреки советам упомянутых Улановой и Лепешинской, первой стала работать на предельной высоте, изменив саму эстетику балетного жеста. Завершали портрет безупречное вращение и законченность поз. Она ставила точку в балетной фразе с железной определенностью: шене — и резкая, скульптурная остановка.

Но главным был ее характер. «Не научишься терпеть — не будешь танцевать хорошо»,— говорила она Лагунову, заставляя его оставаться в классе после всех. Даже после травм она занималась идеально, демонстрируя дисциплину, продлевающую балетный век.

Плисецкую называют балериной стихии, но она была балериной рассудка. Ее «Умирающий лебедь» был не экспрессивным этюдом, а мини-спектаклем с точной драматургией: началом, развитием, кульминацией и концом. Она училась всю жизнь, перенимая лучшее даже у коллег. Однажды, наблюдая за ленинградской балериной Ириной Колпаковой, Плисецкая с восхищением указала Лагунову на ее идеальную работу корпуса: «Вот как этого добиться?»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Плисецкая обладала тем, что сама называла «термоядерным зарядом». Не случайно Нуреев, посмотрев ее в «Дон Кихоте», говорил: «Вы на сцене разожгли пожар. Я сидел и плакал». Сама же Плисецкая говорила, что уставала, когда только выбегала и взмахивала веером — настолько большая была отдача темперамента, эмоций.

Своим «зарядом», кстати, она пробивала дорогу тому, что считала нужным. Именно ее энергия привела в Большой театр Ролана Пети и Мориса Бежара. «Кармен-сюита» казалась чуждой и революционной, но Плисецкая настояла на своем. Ее не пугал успех других. На вопрос, не страшно ли выходить после ошеломляющего успеха Максимовой и Васильева, она ответила: «Абсолютно нет. Во-первых, я хочу станцевать еще лучше, а во-вторых, у меня другая фамилия».

Муза для Кардена и Щедрина

Ее фигура казалась созданной для сцены: библейский профиль, длиннейшая шея, идеальные плечи и спина. Удлиненная талия обеспечивала безупречную посадку пачки, которая сидела на ней как на королеве. Ее руки были не просто красивы, но и технически безупречны — с правильной постановкой, умением «взять» движение. Именно эта эстетика позволила ей и в зрелые годы танцевать «Айседору», где каждое положение напоминало античную статую.

Майя Плисецкая всегда умела выглядеть достойно. Говорят, она не следила за модой, но создавала свой стиль. Иконой стиля ее можно было назвать уже в СССР, когда балерина революционно сочетала кожу и мех, применяла яркий макияж, выбирала угловатые геометрические силуэты. При ее фигуре она могла позволить себе многое. Плисецкая носила объемные вещи, предпочитала небольшие каблуки высоким, широкие пальто сочетала с высокими сапогами, а длинные блузы-туники — с узкими брюками.

Знаменитый модельер Пьер Карден познакомился с примой Майей Плисецкой в 1971 году с легкой руки художницы Нади Леже. Ей предстоял прием в Париже и балерина попросила у мэтра совета: в чем появиться? Карден вежливо отшутился, но уже через час Плисецкая примеряла свое первое платье от именитого кутюрье. На примере она произвела фурор. Пьер потом одевал балерину в жизни и на сцене, называя ее своей музой. Звание «музы» приносило Майе наряды от Кардена бесплатно: она стала лицом его бренда. В создании театральных костюмов участвовали и другие звезды первой величины. Так, знаменитое ассиметричное розовое платье для Плисецкой придумал Ив Сен Лоран. Габриэль Шанель, легендарная Коко, подарила балерине наряд, состоящий из платья-сарафана и в тон к нему жакета.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Впрочем, главной музой майя Плисецкая оставалась для своего мужа, композитора Родиона Щедрина. Они прожили вместе 57 лет, несмотря на сложности и «увлечения», оставаясь одной из самых красивых пар — сперва Советского Союза, затем России. Они любили вместе давать интервью и неизменно восхищались друг другом. Щедрин, которого в свое время на самом верху отговаривали от брака с Плисецкой, шутил, что они не знают секрета своих долгих и счастливых отношений. А если бы нашли, могли бы получить Нобелевскую премию по психологии.

Анна Кашурина