Деревня мороков
Вышел в прокат хоррор «Искупление» с Сергеем Безруковым и Виктором Сухоруковым
На экранах — русский народный фильм ужасов Константина Еронина «Искупление». Михаил Трофименков так и не понял, какие и чьи грехи он искупал просмотром этого томительного зрелища.
Фото: Кинокомпания Ильмень
Фото: Кинокомпания Ильмень / Кино.Арт.Про
Фото: Кинокомпания Ильмень
Фото: Кинокомпания Ильмень
Фото: Кинокомпания Ильмень
Фото: Кинокомпания Ильмень
Никогда не верьте современным режиссерам, которые дают своим фильмам такие духоподъемные названия, как «Искупление». Сразу сквозит (тем более что первый, прошлогодний фильм Еронина назывался «Вдохновение») режиссерское желание постоять в одном ряду с Тенгизом Абуладзе («Мольба», «Покаяние») или Андреем Тарковским («Жертвоприношение»).
Никогда не верьте современным режиссерам, произвольно чередующим изысканное черно-белое изображение с цветным. Тарковский-то понятно почему это делал: цветной финал «Андрея Рублева» омывал, очищал средневековые ужасы. А Еронин делает это, похоже, только потому, что так уже делал Тарковский.
Никогда не верьте персонажам, которые непрестанно причитают: ах, как нам страшно.
Режиссер словно гипнотизирует зрителей, внушая им, что сейчас они увидят такое-такое, что ни в триллере сказать, ни топором описать.
Главный же гипнотизер в фильме — омерзительный деревенский знахарь, обещающий всех «очистить» с таким выражением лица, что бежать от этого экзорциста хочется хоть в геенну огненную: Виктор Сухоруков давно так не переигрывал, как в «Искуплении».
Но означает этот плач только одно: страшно не будет, и не надейтесь. Лихо надо показывать, а не непрестанно упоминать о нем.
Итак, в родную деревню возвращается с Русско-турецкой войны 1877–1878 годов солдат (Сергей Безруков, слишком просветленный, если не иконописный, для простого хлебороба). А в деревне тем временем поселился сам сатана и добрые люди стали исчезать один за другим.
Тут невольно вспоминается озорная песенка Бориса Мокроусова и Роберта Рождественского из фильма «Неуловимые мстители» (1966). Та самая, о сатане, попросившемся на ночлег к солдатке. Здесь, правда, солдатка, прежде чем пропасть без вести, с сатаной не согрешила. Но детишки у нее есть. Дочь (Полина Ватага) — глухонемая. Сын (Дан Хазанджи), скажем так, мальчик с ярко выраженными особенностями развития. Почему глухонемая? Почему аутист?
А, это же для того, чтобы крестьяне могли обвинить во всех своих бедах несчастных подростков. Однако, если бы они читали русские народные сказки, им не пришлось бы искать супостатов среди детей. Все же знают, кто в деревнях знается с нечистой силой: конечно же, кузнец (Виктор Михайлов). Да и не скрывает он никак свою сатанинскую природу. Дескать, дуну-плюну, говорит, и всех вас к себе заберу. Почему до сих пор не забрал, спрашивать бессмысленно: развлекается, наверное.
И откуда вдруг взялся в финале, чтобы довести сатану до корчей и вылечить тремор руки солдата, седовласый деревенский батюшка. Где он прятался весь фильм, передоверив приход чертям и знахарям?
Точно так же бессмысленно силиться понять, какую функцию исполняет на экране тот или иной мимолетный персонаж. Для этого приходится читать титры. Вот, например, бежит, меся грязь, какой-то оборванец (Кирилл Кяро) с краденым петухом в руках. Оказывается, это не кто иной, как воплощенный Голод. А вот некто (рэпер Хаски) смачно харкает в лицо могильщику (Никита Кологривый): оказывается, это — сама Чума.
В общем, два всадника Апокалипсиса из четырех на месте. Куда ускакали (на водопой, что ли?) двое других, Еронин ответа не дает. Если только не считать солдата Войной, а его мертвого друга (Михаил Евланов), ненавязчиво следующего за ним в мир живых, — Смертью. Но военная линия, как и линия друга, поданы столь невнятной скороговоркой, что впору усомниться: не привиделись ли они зрителю?
Конечно, выход в прокат такого фильма можно счесть локальной победой авторского кино. Но, может быть, авторам лучше снимать кино про людей, а не про абстрактные, выморочные тени, по сравнению с которыми и «Чебурашка» покажется шедевром.