считает Милена Орлова
Самое модное течение в современном российском искусстве сегодня — это создание художественных премий. Теперь галереей или частным музеем, а уж тем более коллекцией никого не удивишь, это уже, знаете ли, банально, а вот учреждение очередной премии выглядит свежо. Художественный цех долго отставал по части премий от литераторов, театральных деятелей и кинематографистов и теперь как будто пытается наверстать упущенное. Но, к сожалению, в этом процессе как-то маловато креатива. До этой осени практикующие в сфере изо могли претендовать на четыре недавно возникшие профессиональные награды, не считая президентской и государственных премий, у которых свои критерии. Причем все они ничем друг от друга принципиально не отличаются, кроме как размером вознаграждения и процедурой выдвижения,— никаких жанровых разграничений здесь нет. Дают их не за лучшую картину, скульптуру или видеоинсталляцию, а за лучшую работу как таковую — возможно, потому что так называемое современное искусство само по себе воспринимается как отдельный жанр, наряду с теми самыми традиционными картинами и скульптурами.
Так вот, жаждущие признания могли рассчитывать на безденежного "Мастера" и почет в узком кругу опрашиваемых арт-критиков; столь же безденежного "Соратника", уже при первом своем появлении переименованного народом в "Собутыльника",— тут выбирают сами художнички; малоденежный, но обеспечивающий лауреата выставкой в ЦДХ и вниманием галеристов "Черный квадрат" (отпочковавшийся от ярмарки "Арт-Москва"); и денежную и почетную в прогрессивных чиновничьих кругах государственную "Инновацию". У последней обнаружился только один маленький недостаток — в лауреаты повадились попадать члены жюри и экспертного совета. На обвинения в коррупции учредители только добродушно отмахивались — какая там коррупция, типичные организационные накладки — премии-то всего два года, да и вообще, когда за него голосуют, член жюри может выйти в другую комнату.
Вот на этом слабом месте и сыграла новоиспеченная премия Кандинского, первая выставка номинантов которой открывается 7 ноября в Москве на "Винзаводе". Главное ее новаторство даже не в солидном призовом фонде (который обеспечивает Дойче-банк), а в независимом и, что самое важное, международном жюри. Для суда над русским искусством привлечены самые авторитетные мировые силы — тут и знаменитейший Жан-Юбер Мартен, экс-директор Центра Помпиду, куратор легендарных выставок "Москва-Париж" и "Москва-Берлин", и представительница империи Гуггенхайма, куратор нью-йоркского музея Валери Хиллингс, и Фридхельм Хютте, директор художественного отдела Дойче-банка, отвечающий за самую большую в мире корпоративную коллекцию искусства XX века. А в попечителях премии ходит такой влиятельный на мировом художественном рынке персонаж, как директор Базельской арт-ярмарки Самуэль Келлер.
Русский учредитель — фонд "Арт-Хроника" (издающий одноименный журнал) — позаботился о том, чтобы показать этому мировому консилиуму наш товар лицом. В полусотне претендентов, попавших в шорт-лист премии, в трех номинациях ("Самый лучший художник", "Самый молодой лучший художник" и "Самый лучший медиапроект") представлены практически все наличные звезды, которые хоть что-то делают, а не почивают на лаврах,— по уставу 40 тысяч евро дают не за выслугу лет, а за свежие достижения. Тут и Владимир Дубосарский с Александром Виноградовым, и Олег Кулик, и Анатолий Осмоловский, и группа АЕС+Ф, и Владислав Мамышев-Монро — самые успешные фигуры нашей арт-сцены.
В международном премиальном кодексе, который пытается соблюсти премия Кандинского, успешность часто сопряжена со скандальностью, что доказывает хотя бы опыт самой знаменитой из мировых худпремий — английского приза Тернера, неоднократно вручавшегося самым отпетым художественным хулиганам.
У нас со скандальностью тоже все в порядке — многие из номинантов в разное время фигурировали в громких историях, а господин Монро замешан и в самом недавнем скандале — с выставкой "Соц-арт" в Париже. Его работу — автопортрет в виде Гитлера из серии "Жизнь замечательных Монро" — в числе прочих произведений запретили к показу, и сам министр культуры Соколов провозгласил подобное творчество "позором нации". В Москве будет другая работа — авторский ремейк фильма "Волга-Волга", где художник выступает в роли Любови Орловой,— это не Гитлер, конечно, но министр тоже может обидеться.
Скандалисты пробрались даже в члены жюри — так, помимо иностранных экспертов в него входит Андрей Ерофеев, сотрудник Третьяковки и по совместительству куратор той самой выставки "Соц-арт", находящийся под следствием по поводу другой выставки — "Запрещенное искусство" в Сахаровском центре. Как это водится теперь, куратора подозревают в разжигании религиозной и национальной вражды. Те же обвинения легко могут пасть и на кого-нибудь из потенциальных лауреатов "Кандинки", да и на выдвиженцев других вышеупомянутых премий. Просто потому, что здесь вам не Лондон, и сам жанр "современное искусство" в нашей стране под подозрением. У нас даже безобидное "народное голосование" по примеру того же приза Тернера может обернуться коллективным заявлением в прокуратуру.
В этой ситуации пора подумать о какой-нибудь радикальной премиальной инновации. Скажем, премия Кандинского с ее независимым статусом и международными связями вместо денежного приза и проката номинантов за рубежом могла бы давать лауреатам, как депутатам, иммунитет от судебных преследований и убежище в какой-нибудь тихой европейской стране, даром, что ли, сам Кандинский полжизни провел политэмигрантом.