фестиваль кино
Вчера на кинофестивале "Молодость" были представлены работы из Латвии, Германии и Аргентины. Получилось так, что герои всех трех картин застигнуты режиссерами в одинаковом возрасте 24-25 лет. Проблемы молодости на "Молодости" наблюдала МАРИЯ Ъ-ХАЛИЗЕВА.
Латвийская картина "Монотонность" вопреки опасениям (сочетание слов "Латвия" и "монотонность" оптимизма как-то не вызывало) пролилась на зрительские души живительным рижским бальзамом. В фильме речь идет о некой Ильзе, которая до 24 лет чахла в родной деревне, а потом решила рвануть в столицу, польстившись на объявление в газете о наборе актеров второго плана для съемок в фильме. В ответ на трезвое замечание рыхлого бойфренда об отсутствии актерских способностей девушка устраивает показательное выступление, разыгрывая жестокое удушение рыбной косточкой. В Риге Ильзе селится в сквотоподобной квартире кузины, проваливает довольно странные кинопробы, спит с мажористым авантюристом Арчи и работает барменшей в придорожной забегаловке. Постепенно монотонность столичного существования становится неотличимой от размеренного течения сельской жизни, а героиня, едва зашевелившись, возвращается в состояние здорового экзистенциального аутизма — ей некуда идти и нечего сказать. При этом фильм снят подвижной "догмовской" камерой, а актеры так хороши, что начинаешь подозревать их в импровизации (по признанию режиссера, импровизационный эпизод в картине только один, остальное снимали точно по сценарию). Однако главное в "Монотонности" — четко выстроенный ритм, благодаря которому фильм смотрится на одном дыхании, а режиссер Юрис Поскус не краснея принимает награды за лучшую режиссуру (он уже имеет гран-при конкурса "Перспективы" ММКФ и режиссерский приз "Киношока").
Аналог главного приза московских "Перспектив" имеется и в активе германской картины "Холтрейн" (Wholetrain): дебют Флориана Гаага был признан лучшим на Берлинском кинофестивале. Героям фильма (четырем парням, среди которых турок, метис, подросток из добропорядочной бюргерской семьи и одинокий молодой отец) есть что сказать, но их реплики в диалоге с социумом подпадают под статью "хулиганство". Отбросив слова, они выражают свой протест против серости и неустроенности с помощью современной наскальной живописи — ярких граффити на вагонах наземного метро и стенах подземных переходов. Находясь под наблюдением полиции, квартет ведет войну с другой бандой граффитчиков, которой однажды удается разрисовать целый состав из пяти вагонов (собственно, Wholetrain, "полный состав"). Вызов брошен, и квартет сломя голову несется догонять и перегонять. Флориан Гааг (сам бывший граффитчик) добился удивительного эффекта высокоскоростной документальности: фильм снят как репортаж в жанре полного погружения, в котором действие развивается на запредельных оборотах. Взятый темп режиссер выдерживает до конца, который наступает со смертью одного из героев.
Герои картины "Скорость порождает забвение" никуда особенно не спешат и слов не жалеют. Правда, говорят все больше загадками, а сюжет фильма аргентинца с украинско-белорусскими корнями Марсело Чапсеса запутан так, что без кнопки "Rewind" не разберешься. 24-летний Ольмо живет в странном мире, наполовину выдуманном его сумасшедшим отцом, который старательно навешивает ярлыки (коричневые картонные бирки) на каждый предмет в своей квартире. Таким образом чудак классифицирует и описывает свои воспоминания, в которых все равно черт ногу сломит. В то же время его сына больше всего заботит давнее исчезновение матери, которую он вспоминает, нюхая прядь ее волос или вспоминая открытку с видом церкви и надписью "Галисия", мельком увиденную в глубоком детстве. Отец на вопросы о матери отвечает туманными фразами, а потом и вовсе умирает, перенервничав из-за нехватки бирок. Сам Ольмо в компании девушки, которая узнала на пресловутой открытке родной город, едет в Испанию на поиски матери. Многочисленные высказывания героев о предопределенности всего и вся дают понять, что в фильме, туго набитом закономерностями, случайностей нет. Стараясь выявить причинно-следственные связи, начинаешь всматриваться во все те предметы, которыми режиссер страшно замусорил кадр. Впрочем, ясности от этого не прибавляется, и остается только удивляться борхесовской конспиративности авторов картины и гадать о корнях столь пристального интереса аргентинцев к параллельным мирам, образующимся благодаря таинственным взаимоотношениям времени и пространства.