Фестиваль театр
В Петербурге на сцене театра "Балтийский дом" в семнадцатый раз проходит одноименный международный театральный фестиваль, на этот раз он посвящен творчеству одного режиссера, знаменитого литовца Эймунтаса Някрошюса. Рассказывает ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА.
Спектакли, составившие афишу фестиваля "Весь Някрошюс", в разные годы уже участвовали в программах "Балтийского дома". Но так массировано работы знаменитого литовского режиссера представлены впервые. На сцене показывают спектакли из портфеля вильнюсского театра Эймунтаса Някрошюса Meno Fortas. Из портфеля, потому что Meno Fortas — театр антрепризный, а не репертуарный. Что, кстати, доказывает, что "антреприза", в российском театральном сознании слово ругательное, означает всего-навсего форму ведения дел.
Вопрос, смогут ли зрители вынести десять дней непрерывного Някрошюса, оказался праздным. Еще до начала фестиваля билеты в огромный зал "Балтийского дома" были раскуплены. В других случаях партер "Балтдома" частенько затягивают какой-нибудь простынкой, чтобы избежать зияющих пустот в зале. А тут каждый спектакль наблюдается напряженный аншлаг, с проходами, забитыми стоящей публикой.
Открыли "Всего Някрошюса" "Гамлетом". Это своего рода реверанс. Именно с этим спектаклем был связан самый громкий скандал "Балтийского дома" — в 1997 году жюри фестиваля прокатило новую работу Някрошюса. Гран-при присудили скандинавской "Дикой утке". И то, что "Гамлет" получил все внеконкурсные специальные призы — от приза зрительских симпатий до приза дирекции фестиваля, положение не спасло. Итоги фестиваля злые языки окрестили "Дикой шуткой".
Вслед за "Гамлетом" афишу продолжили выпускавшиеся в свое время при поддержке "Балтийского дома" "Радости весны" и "Блага осени" — сценическая дилогия по четырехчастной поэме литовского классика Кристионаса Донелайтиса "Времена года". После чего фестиваль вывел на большую сцену "Балтдома" поставленную на библейский текст "Песнь песней".
Этот спектакль, как и все участвующие в нынешнем фестивале, и в Москве, и в Петербурге уже видели. И уже тогда было понятно, как близки сценические тексты "Песни песней" и "Времен года". Библейскую историю Эймунтас Някрошюс сделал очень крестьянской, очень литовской и архетипичной. Собственно, здесь нет никаких Соломона и Суламифи как исторических и библейских героев. Есть простоватый крестьянский парень и девушка-чужестранка. Сцена "Песни песней" оформлена Надеждой Гультяевой, как всегда, просто, даже грубо. Какие-то колья, газовые баллоны с наконечниками в виде крестиков, звездочек, рулоны бумаги, превращающиеся в весла, которыми в кровь стирает себе руки Суламифь. Кукольный паук, тянущий откуда-то с неба тоненькую нить.
Нежного, тонкого и ребячливого чувства в этой "Песни песней" предостаточно, а эротики, пожалуй что, и вовсе нет. Герои даже целуются с разлета, с разбега, не касаясь друг друга. От любви герои Някрошюса изнемогают не в сладострастной истоме, а в тяжелой земной работе, на которую их неизбежно обрекает любовь. В финале "Песни песней" звучит органный реквием, листы ватмана выстраиваются как трубы органа, а газовые баллоны скатываются в группу, темный и печальный силуэт которой напоминает одновременно и панораму средневекового города, и купола кладбищенских склепов.
Это и само по себе сильное театральное впечатление, но именно встроенная в монографию — где следом за ней пойдут и "Отелло", и "Фауст" — "Песнь песней" как-то особенно обнаруживает лейтмотив "Всего Някрошюса". Все спектакли знаменитого литовца суть песнь любви и смерти, где любовь надо понимать как жизнь, а смерть как проявление вечности. А один из первых, поставленных еще в Каунасе, в Молодежном театре, спектаклей Някрошюса так и назывался "Любовь и смерть в Вероне". Про Ромео и Джульетту, само собой.