На двух стульях не утанцуешь
Диана Вишнева станцевала Эжена Ионеско
На сцене Театра имени Ермоловой в рамках фестиваля Context прошел вечер под названием «Ионеско» — обе его части поставлены по пьесам одного из столпов «театра абсурда» Эжена Ионеско. Диана Вишнева и Жиль Роман представили российскую премьеру спектакля Мориса Бежара «Стулья», а труппа «Контекста» показала «Театр бесконечно повторяющихся действий» в постановке Олега Степанова. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Антон Великжанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Великжанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Великжанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Великжанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Великжанин / купить фото
Российской премьерой «Стульев» мы обязаны Жилю Роману, многолетнему премьеру Бежара и бывшему худруку труппы Bejart Ballet Lausanne, который пригласил Диану Вишневу стать его партнершей в этом раритетном спектакле (см. “Ъ” от 28 октября) и убедил фонд Бежара разрешить его показ в России.
«Стулья» по пьесе Ионеско и на музыку Вагнера Морис Бежар поставил для себя и Лауры Проенса в 1981-м. Ему было всего 54 года, но, судя по всему, мысли о неизбежности угасания уже тогда тревожили его всерьез. Второй темой спектакля стала любовь. Не абстрактная — любовь к женщине. Но вот как раз женщина у Бежара не конкретное существо. Она квинтэссенция всего непостижимого и прекрасного: мать, дева Мария, загадочная любовница, утешительница-жена. В своем автобиографическом «Щелкунчике» хореограф исчерпывающе высказался на этот счет, а в «Стульях» ему помог текст Ионеско: Старик называет свою обожаемую Старуху и Семирамидой, и мамой, и Изольдой.
Для своего времени это был авангардный танцспектакль, чередующий балетные поддержки с нарочитыми бытовизмами, классические ferme — с обращенными в зал актерскими монологами, образцовые арабески — с заплетающейся старческой походкой. Сегодня танцевальная часть выглядит довольно архаично, но класс Бежара-режиссера по-прежнему поражает. Темпоритм спектакля держит зрителя в непрестанном напряжении, драматургия эпизодов выстроена с безупречной логикой, психологическое состояние героев поддержано безошибочно найденными мизансценами, а музыкальным кульминациям соответствуют ошеломляюще простые, но снайперски точные движения (как, например, все ускоряющийся бег Старика, словно пытающегося обогнать невидимую смерть).
Конечно, в этом спектакле-дуэте почти все зависит от исполнителей — их личной харизмы и взаимодействия. Жиль Роман и Диана Вишнева, бесспорно, харизматики: одним своим присутствием на сцене оба могут удерживать внимание зрителей столь долго, сколь им заблагорассудится. 66-летний Жиль, тонкий, легкий, превосходно владеющий не только телом, но и голосом, оказался еще и незаурядным актером — того старинного романтического типа, который не чурается открытых страстей. И который так подходит этой бесхитростной, в сущности, хореографии, где герой благоговейно целует ноги своей Прекрасной дамы и торжественно, как святой Грааль, укладывает ее к себе на колени. Старик Жиля Романа одержим любовью: она не зависит от возраста, она вне времени, а потому — гарантия вечности.
49-летняя Диана Вишнева ведет другую заложенную в спектакле тему. Для ее героини время — главный враг, старость — синоним поражения. Ее Старуха с пурпурными губами и выбеленным лицом ослепительно молода. Понятно, что все несложные классические па Диана Вишнева исполняет с легкостью и балеринской уверенностью. Но молодость своей героини она подчеркивает и всем рисунком роли. Тем, с какой живостью рассаживает невидимых гостей, как одаряет их кокетливым поклоном, сверкает игривым глазом, как заплетает косу, любуется маникюром, как благосклонно принимает обожание Старика. Ее героиня — уездная Семирамида, отнюдь не Изольда. Кульминацией роли оказывается момент внезапной и успешной атаки старости: вдруг ломается победная поза на плече у Старика — беспомощно обвисают бессильные ноги, некрасиво болтаются невытянутые стопы. Семирамиды больше нет, осталась беспомощная женщина, весь мир которой поневоле заключен в Старике — единственной опоре на пути в небытие. Нам уже не узнать, чего добивался Морис Бежар и как он сам исполнял «Стулья» со своей партнершей. Но то, что Жиль Роман и Диана Вишнева акцентируют разные аспекты спектакля, придает ему дополнительную остроту.
Предварявшая «Стулья» постановка Олега Степанова оказалась вдвое длиннее бежаровской и в разы невразумительнее. Что, конечно, можно оправдать понятием «театр абсурда», однако это не спасает зрителей «Театра бесконечно повторяющихся действий» от скуки, несмотря на чрезвычайно энергичный (подчас даже экстремальный) пластический язык спектакля.
Олег Степанов, экс-танцовщик екатеринбургских «Провинциальных танцев», уже 12 лет работает в лучших европейских компаниях (включая труппу Пины Бауш) и с лучшими современными авторами. Однако опыт танцовщика не помог Степанову-хореографу. Скорее, помешал: чтобы не обидеть никого из 14 коллег-артистов, он каждого обеспечил сольными выходами и репликами Ионеско, разбив их на фразы, слова и даже на слоги. Артисты научились говорить громко и внятно (правда, с интонациями советского театра 1950-х). Произносят положенное при любой телесной ломке, даже стоя на ушах — в самом буквальном смысле. Однако кто тут пластается, к чему и почему — осталось загадкой, несмотря на цитаты. Впрочем, одна из них подводит исчерпанный итог увиденному и услышанному: «Вот вы тут все говорите, говорите, а ничего ведь и не сказали».