Вечером во вторник президент России Владимир Путин встретился с духовным лидером Ирана аятоллой Хаменеи и понял, с кем тут на самом деле надо разговаривать. Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ считает, что, кроме того, президент России встретился с человеком, чья роль в Иране может устроить и самого Владимира Путина в России.
Резиденция человека, перед которым трепещет президент Ирана Махмуд Ахмади-Нежад (не путать аятоллу Хаменеи с Джорджем Бушем), находится в самом сердце комплекса зданий, где живет духовенство Ирана. Двух-трехэтажные дома, высокие заборы. Светомаскировка на окнах защищает прежде всего от палящего солнца — в Тегеране +32.
Российских журналистов, которых на территории резиденции представляли телеоператоры и фотокорреспонденты, для начала завели в ангар, где валялись сломанные мотороллеры и неработающие рамки металлоискателей. Журналистов встретили здесь два босых иранца в одежде, выпачканной то ли машинным маслом, то ли навозом. Один из них сел перед журналистами, скрестив ноги (миру открылись грязные пятки), и предложил корреспондентам и операторам сдать всю имеющуюся профессиональную аппаратуру. У журналистов не осталось телекамер и микрофонов, компьютеров и персональных коммуникаторов.
На следующем пропускном пункте тщательно и жестко обыскали уже самих журналистов. Здесь забрали мобильные телефоны, зажигалки, сигареты, бумажники. Иранцы, одетые в зеленую военную форму, прощупывали каждый шов в одежде, каждый бугорок в стельке журналистских ботинок, истоптанных в бессмысленных скитаниях по миру в поисках настоящих сенсаций.
Казалось, сенсация ждет наконец-то здесь, в этих стенах, и может быть, даже в этой небольшой комнате, куда привели после следующего КПП, где обыскали, ничего на этот раз не забрав (уже почти и нечего было, кроме этих ботинок) и даже напоив растворимым кофе.
Сенсацией был вообще-то уже сам приезд сюда, в эту святыню исламского мира, где гораздо больше российских журналистов робели перед величием аятоллы Хаменеи его охранники. Они-то намного лучше журналистов понимали, какая великая честь им оказана. Они, как и Владимир Путин, были удостоены чести увидеть духовного лидера Ирана и всего мусульманского мира. Этой чести вместе с Владимиром Путиным был удостоен и президент Ирана Махмуд Ахмади-Нежад, который как раз, как и личная охрана аятоллы, понимал, что это за честь.
На самом деле это, конечно, понимал и Владимир Путин. Он не мог не понимать, что истинный смысл всей его поездки в Иран состоит не в участии в Прикаспийском саммите и не в плодотворных переговорах с доктором Ахмади-Нежадом, а именно в этой встрече с человеком, который и в самом деле решает здесь все.
Это был вообще-то человек, роль которого по всем признакам подходит и Владимиру Путину. Роль духовного лидера нации, не обремененного государственными постами, это его размер. И в этом смысле поездка к аятолле Хаменеи становилась еще интереснее. Можно было представить себе, например, что Владимир Путин приехал перенять опыт или по крайней мере посмотреть, так ли уж эта роль хороша, как ему рассказывали, и так ли уж хорош в ней аятолла Хаменеи.
Между тем перед входом в следующее помещение оказался еще один уровень охраны, и люди в черной на этот раз форме забрали у журналистов наконец и ботинки.
В 30-метровой комнате уже сидело около 20 иранских журналистов. Очевидно, они сидели здесь уже долго, так как запах, который здесь устоялся, был крепче запаха в раздевалке мужской футбольной сборной после матча (об игре сборной России и сборной Англии см. стр. 1 и 24).
Встреча Владимира Путина и аятоллы Хаменеи должна была пройти в соседней комнате. Две комнаты разделяли широкая дверь и занавеска. Дверь вскоре открыли. Еще раньше принесли аппаратуру, и журналисты смогли убедиться, что их фотоаппараты развинчены чуть ли не до последнего винтика.
Занавеска была задернута, но сквозь щель был хорошо виден доктор Ахмади-Нежад, который стоял в одиночестве и заранее блаженно улыбался. Казалось, для полного счастья ему уже ничего не нужно, он уже попал, куда хотел.
Еще пару часов назад, перед двусторонней встречей с президентом России, на которую Владимир Путин опоздал, ничего даже отдаленно похожего на такое блаженство не было на лице президента Ирана. Он нервничал из-за этого опоздания, рассеянно сел, пока ждал, в одно из двух предназначенных для переговорщиков кресел и выглядел в нем очень бледно.
Вместе с Владимиром Путиным к аятолле пришли глава Федерального агентства по атомной энергии Сергей Кириенко, министр иностранных дел Сергей Лавров и начальник одного из департаментов МИД России. Они сели на стульчики и были представлены аятолле позже. Вместе с Ахмади-Нежадом не пустили никого.
Президенты России и Ирана сидели в разных углах одного диванчика. Рядом стояло кресло для аятоллы Хаменеи. В него он и сел, войдя и поздоровавшись с коллегами. Аятолла оказался худ, он был в очках и с бородой, на каждой руке по перстню. Держался запросто.
Владимир Путин сообщил ему, что переговоры на Прикаспийском саммите были очень продуктивными, как и весь заканчивающийся день.
Но было видно, что аятоллу эта информация не очень интересовала.
— Это ваш первый визит в Иран? И как вам понравился Тегеран? — спросил он, мельком поглядев на сгрудившихся у раздвинутой занавески журналистов.
Надо было видеть в этот момент доктора Ахмади-Нежада. Он казался не доктором даже, а каким-то медбратом. Он сидел на краешке дивана с совершенно прямой спиной, ноги были приподняты и носки ботинок вытянуты так, что едва касались пола, а руки ровно лежали на коленях. Время от времени он быстро поднимал одну из них и поправлял воротник рубашки. При этом лицо его не оставляла все та же совершенно блаженная улыбка (после сравнительного анализа его внешнего вида и вида аятоллы не оставалось уже совершенно никаких сомнений в том, с кем тут, в Иране, надо вести разговор об иранской ядерной программе, о строительстве АЭС в Бушере, о том, откуда исходит угроза миру...).
На президента России происходившее производило, без сомнения, впечатление. Он, например, понимал, что есть встречи, на которые нельзя опаздывать, и даже в какой-то момент свернул интервью иранским СМИ, два раза предупредив журналистов, что ему надо ехать к аятолле и что если он опоздает, то попадет не ему, а им.
Господин Путин сказал, что он действительно впервые в Иране, а город видел из окна машины. Он добавил еще что-то неразборчивое, что-то насчет того, что в Тегеране очень много машин.
— Ну да, мы, иранцы, любим машины...— поддержал эту тему аятолла.— Я знаю, что вам в Германии не удалось поспать, рано прилетели... Надеюсь, что такой тяжелый день был полезным... К сожалению, вы побыли здесь всего один день. Мы надеемся, вы еще приедете и побываете в других наших городах...
— С Божьей помощью приедем,— неожиданно проговорил Владимир Путин.
Он не мог не понимать, что это будет переведено как "если будет угодно Аллаху"...
— Пока журналисты здесь, мы так хорошо говорим с вами! — вдруг засмеялся аятолла.
Это был, во-первых, знак того, что журналистам пора. А во-вторых, аятолла дал понять, что, как только журналисты уйдут, легкого и приятного разговора уже не будет. Это была сильная фраза. Аятолла был великолепен.
Доктор Ахмади-Нежад проводил журналистов все той же блаженной улыбкой.
А аятолла Хаменеи даже не предполагал, что все это великолепие разбивалось об один-единственный факт: сегодня в Москву для встречи с Владимиром Путиным прибывает злейший враг иранского народа, глава государства, которое, по глубокому убеждению руководства Ирана, не заслуживает нанесения на карту мира, а раз уж по трагическому недоразумению нанесено, заслуживает только стирания с нее.
В Москву приезжает премьер-министр Израиля Эхуд Ольмерт.