рассказывает Алексей Тарханов
Полсотни часов, выпущенных по случаю 50-летия Rado — новая ставка швейцарской марки и начало сотрудничества со знаменитым англичанином Джаспером Моррисоном. Полвека назад Марк Ледерей, главный дизайнер Rado, решил, что человечество, только что запустившее первый спутник, имеет право носить столь же космические часы — из материалов, которые нельзя ни разбить, ни поцарапать. Rado не жалели на это средств. Они упрочняли металл, использовали керамику, которую сейчас многие марки преподносят как техническую революцию, забывая, что Ceramica, первые в мире часы с керамическим корпусом, выпущены Rado еще в 1989 году.
В 2004-м они дошли до модели V10K, прочность корпуса которой была равна твердости алмаза, и наконец в начале 2007-го, к 50-летию марки, выпустили модель Ceramica Chrono, отличную, удивительную, эмблематичную. И тут-то обнаружилось, что всех этих достоинств уже недостаточно. Это был очень болезненный укол для марки, которая привыкла слыть футуристической и передовой и вдруг увидела себя в зеркале "олд-фэшн". Что было явно несправедливо и позволяло следующие пятьдесят лет жаловаться на непостоянство и прихоти моды.
Но Swatch Group, в которую Rado вошла еще в 1983 году (тогда она была группой SMH), не могла такого допустить. В Rado отправили эмиссаров — с часов Calvin Klein на Rado бросили Франсуа Нуньеса и Надю Зеруньян.
"Вся история Rado была направлена на то, чтобы сделать часы из керамики, на которой время не оставит следов. Мы добились этого,— говорит Франсуа Нуньес.— И когда мы это сделали, мне кажется, мы растерялись. Что дальше? По большому счету, Rado могли показать керамику, керамику и еще раз керамику. С одной стороны, это обеспечивало марке узнаваемость, ее невозможно было подделать. Но это постоянство приелось".
Надя Зеруньян и Франсуа Нуньес сделали ставку на художника. Такое уже было в истории Rado — в 2002-м патриарх швейцарского дизайна Карл Герстнер спроектировал удивительные цветные Carpe Diem. Они давно разошлись по коллекционерам, но их вспоминают до сих пор.
Из всех дизайнеров они выбрали Джаспера Моррисона. Этот знаменитый англичанин сначала молился на классиков модернизма — Эйлин Грэй, Ле Корбюзье, Жана Пруве. Потом его оглушили формальные опыты группы "Мемфис": "Фантастика! — сказал себе Моррисон.— Теперь доказано что прежние дизайнерские законы не работают".
С тех пор он чувствовал себя абсолютно свободным в поиске, но именно это дало ему удивительную внутреннюю дисциплину. "Мы занимаемся улучшением придуманного,— говорит Моррисон.— Это правильнее, чем пытаться заново изобрести велосипед". Ему приходилось делать мебель и посуду, холодильники и трамваи. Его предпоследняя работа — черный, строгий, простой телефон для Samsung (скрытый выпад в сторону коллег, заигравшихся с расцветками и формами мобил), а теперь — серия часов для Rado, с которых он начал улучшение всего, уже придуманного маркой.
Его первая линия Ceramica Chronograph Limited Edition разработана на базе самой совершенной модели Rado. Лишь слегка ее коснувшись, он незаметно, но по сути радикально изменил ее образ. Моррисон обвел циферблат под прозрачной керамикой квадратным пояском золотых минут, чуть изменил кнопки запуска хронографа и совместил полированную керамику, привычную для Rado, с матовой. На каждой модели есть обозначение марки золота, использованного для циферблата, индексов и стрелок. По этим обозначениям — AUPD, AU2N, AU3N, AU4N или AU5N — и по едва заметным градациям цвета золота различаются модели. Таких часов всего 50, за них уже сейчас сражаются коллекционеры, и точно известно, что по крайней мере одна модель окажется в Москве. И одна в Вене, где на Кернтнерштрассе, на полпути между Оперой и Святым Стефаном только что открылся главный европейский магазин Rado. Венский архитектор Андреас Бургхарт построил совершенное зеркальное пространство, приводящее в ярость фотографов. Ни снаружи, ни внутри его толком не снять, в нем не отразившись, а уж вспышка превращает его в оптический аттракцион.
Черная комната с часами на уровне взгляда, вытянутыми как эволюционные ряды в музее естественной истории, и огромный черный стол посредине, как алтарь для черной мессы. И вот когда в этой черной-черной комнате на черном-черном столе лежат черные-черные часы, начинаешь проникаться новой идеей Rado.
Дизайнеры сегодня — мощный брэнд. Сантехническая раковина, подписанная Филипом Старком, стоит дороже севрского фарфора. "Мы зовем Моррисона не для того, чтобы просто воспользоваться именем,— уточняет Нуньес.— Мы хотели бы делать часы, которые искали бы не только в традиционных часовых лавках, но в магазинах моды, специализирующихся на авторском дизайне, вроде парижского Colette. Мы хотим сформировать круг поклонников наших часов, даже не столько часов, нашего образа мысли, как это произошло вокруг первого "Мака" или i-Pod`a".
Поразишься выбору командиров Swatch Group, поставивших во главе марки специалистов по модным часам. Часовой путь развития исчерпан. Тогда, раз пасует механик, нужен художник. Rado предстоит стать модной дизайнерской маркой. У нее может быть, нет будущего, как у традиционной часовой мануфактуры, зато есть будущее как у футуристического дизайнерского художественного предприятия. Похоже, они удачно нашли друг друга. С одной стороны — знаменитый дизайнер, который стоит на пороге своего 50-летия. С другой — знаменитая часовая марка, которой предстоит вновь обрести то очарование новизны, которое 50 лет создавало ей поклонников.
подпись
Вход в венский шоу-рум Rado — черная дыра в зазеркалье
Часы новой серии различаются по градациям цвета золота на циферблате. Собрать все пять — мечта любого коллекционера