В Третьяковской галерее на Крымском валу открылась выставка Василия Дмитриевича Поленова, посвященная 150-летию со дня рождения художника. (Юбилей сверстника и однокашника Поленова по Академии художеств, Репина, грядет в августе). Музей не ставил перед собой задачи собрать все наследие художника (которое весьма обширно), но все же на выставке довольно полно показаны пейзажи Поленова, его религиозные композиции и эскизы театральных декораций. О художнике и выставке рассказывает ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ.
В отличие от большинства художников своего времени, Поленов происходит из богатой и образованной семьи — возможно, поэтому более был ориентирован на традицию академическую, почти салонную, эстетскую, и ближе оказался молодым певцам "отрадного" в русском искусстве — Серову, Коровину. Жизнь Поленова, особенно в молодости, похожа на роман Тургенева, с несколько комическим сочетанием возвышенных порывов и охлаждающей их действительности. В качестве последней выступало обычно поленовское семейство, исполненное социального и художественного благоразумия, граничившего с ханжеством. Когда в 1874 году надышавшийся парижского воздуха пенсионер Академии Поленов написал картину на пикантный сюжет — "Право господина" (три юные пейзанки, потупив очи, предстают перед развратным феодалом, имеющим намерение осуществить свое право первой ночи), родные в ужасе умоляли его исправить хотя бы название на "Приезд дочерей в родительский дом". В ответ на признание в некотором свободомыслии он читал в письме: "Высказанный тобою образ мыслей нас очень огорчает... все это навеяно на тебя какой-то нездоровой атмосферой". (Расхрабрившийся Поленов отписывал: "Напрасно, мамочка, Вы так кирпичитесь!")
В творческом отношении семья и стоявшая за ней академическая художественная традиция требовали от Поленова Большой Картины наподобие ивановского шедевра. В парижские годы он ума не приложит, на какую тему писать, и работает одновременно над сюжетами, сочетание которых почти анекдотично: "Блудный сын", "Заседание Интернационала", "Демон и Тамара" и "Александрийская школа неоплатоников". Между тем в истории отечественного искусства Поленов останется прежде всего своими подготовительными, как он думал, материалами: этюдами, предвещавшими свободные — и уже независимые от каких-либо картинных замыслов — импрессионистические этюды Коровина.
По окончании пенсионерства Поленов вернулся в Россию, хотя Стасов советовал ему остаться во Франции: "Склад души у вас не русский". Со своей точки зрения он был даже прав: в картинах Поленова не было страстности, мучительности, борьбы против "невыносимых условий человеческого существования". Но дело было не в "нерусскости". В пейзажах и композициях Поленова мало романтизма, зато есть прозаизм и трезвость, которые, как ни странно, и делают его по отношению к остальным передвижникам художником следующей эпохи.
Картины на евангельские сюжеты Поленов задумал под влиянием христианской этики Толстого, в 1881-82 гг. он путешествовал по Востоку (позитивистская эпоха требовала реальных впечатлений, а остатки романтизма звали "проникаться духом") и написал серию этюдов. В 1887-м он закончил наконец запланированный шедевр — "Христа и грешницу", которая была с передвижной выставки приобретена государем. Александр Бенуа в свое время нашел в этой скучноватой картине признаки равного увлечения позитивизмом и "Аидой". Поленов все этнографические подробности изучил тщательно, и только не найдя достоверных данных о лице Христа, позволил себе решить, что оно "относится к области творчества". Христос получился "человечный", что импонировало тогдашнему общественному мнению. Но именно это не понравилось Толстому, который был поклонником экспрессивных, страшных, требовательных к зрителю образов Христа у позднего Ге. Про Поленова Толстой обронил с неудовольствием: "Христос у него — какой-то полотер".
Грандиозная "Грешница" (шесть метров с лишком) не прибыла в Москву из Русского музея — именно из-за своей грандиозности. Ни тот ни другой музей не в состоянии оплатить транспортировку такой махины прямо в раме, а накатывать ее на вал не позволяет сохранность. В отсутствие этой картины, представлявшей в творчестве и жизни Поленова тяжелую, растянувшуюся на десятилетия проблему, творчество художника выглядит благополучным и хрестоматийно знакомым. И это, в общем, соответствует намерениям музея.
(Окончание на стр. 14)