Пустота по-американски

На экранах — фильм Ари Астера «Эддингтон» («Eddington»), жанр которого критики определяют в регистре от неовестерна до черной комедии. Режиссер, по мнению Михаила Трофименкова, жжет напалмом современную Америку с таким же азартом, с которым его герои и антигерои разносят в пух и прах городок Эддингтон.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Итак, добро пожаловать в Эддингтон, штат Нью-Мексико. Население — менее двух с половиной тысяч душ. К концу фильма их поголовье сократится этак душ на семь. Если пересчитать в процентах потенциальные потери от гипотетической гражданской войны в США, которую Астер смоделировал на примере отдельно взятого местечка, на всю страну, волосы встанут дыбом.

Как ни странно, фильм Астера, удостоенный участия в конкурсе Каннского фестиваля, больше всего напоминает незамеченный критикой и публикой, хотя и недурно снятый в духе советского пропагандистского кино, памфлет Андрея Грачева «Толерантность» (2025).

И там, и там речь идет о вымышленном западном захолустье. И там, и там у местного блюстителя правопорядка сносит крышу от бешенства вульгарной политкорректности. В «Толерантности» эпизодическую роль полицейского, ставшего серийным потрошителем «понаехавших», геев (движение ЛГБТ признано экстремистским и запрещено в России) и прочих либералов сыграл Захар Прилепин.

В американской версии «Толерантности» интеллигентный седобородый очкарик-астматик Джон Кросс (Хоакин Феникс) уже семь лет как шерифствует в Эддингтоне, где ему почти что нечем заниматься, кроме как выдворять из единственного местного бара единственного местного бомжа. Похоже, что в жизни он стрелял только по мишеням.

Коррумпированный мэр Тед Гарсия (Педро Паскаль) лоббирует строительство огромного дата-центра, вызывая протест местной прогрессивной общественности численностью этак человек десять. Но и эта, единственная в Эддингтоне социальная коллизия не слишком тревожит Джона. Гораздо более печалят его отношения с нежно любимой женой Луизой (Эмма Стоун), которая, слегка тронувшись умом, тратит жизнь на вышивание жутковатых кукол.

Все шло бы своим чередом, если бы не ковид, раскалывающий городскую общину, святое для Джона понятие.

Символ раскола — двухметровая дистанция в очереди в единственный местный супермаркет и неожиданная агрессивность людей, не пускающих в магазин старикана без маски. А тот, как и Джон, в маске просто задыхается. И это притом что ни единого случая ковида в Эддингтоне не зарегистрировано.

А тут еще ковид запер на веки вечные в доме Джона его тещу. Теща как теща, только помешана на конспирологических теориях, льющихся день и ночь с экрана компьютера. От масочного режима как прикрытия заговора похитителей детей до заключения подмененной двойником Хиллари Клинтон в Гуантанамо.

А тут еще Луиза приводит в дом колоритных сектантов, которым психоаналитики внушили «стертые» воспоминания о том, как в детстве на них охотились педофилы. И вот-вот, да-да, эти фрики дадут в Брюсселе разоблачительные показания.

А тут еще в Миннеаполисе, в совсем другой Америке, за многие сотни миль от Эддингтона, копы угробили при задержании Джорджа Флойда: действие фильма привязано к маю 2020-го.

И у бессмысленных местных школьников появляется хоть какой-то смысл жизни. Выйти на улицы с плакатиками, протестуя против полицейского произвола в целом и Джона как его воплощения в частности. Не беда, что Джон, этакая манная каша, пусть и при оружии ни в каком произволе не замечен.

А еще молодежь вступается за попранные честь и достоинство афроамериканцев. Не беда, что афроамериканец в Эддингтоне один-единственный, служит помощником шерифа, вот-вот станет сержантом, а там, глядишь, и шерифом, поскольку Джон собирается баллотироваться в мэры. Все равно: на колени, суки, на колени, кайтесь и кайтесь!

В том числе кайтесь перед индейцами, на украденных у которых землях живете. Не беда ведь, что единственный окрестный индеец — суровый коп, явно ни в чьем покаянии не нуждающийся.

Мирные протесты, как водится, закончились бы битьем стекол, если бы социальные сети не выставили невиннейшего Джона в качестве национального символа фашизма. И вот уже — эпический эпизод — в Эддингтон мчится самолет с десантом накачанных мужиков в масках, боевиков «антифа».

«С меня хватит!» — мог бы воскликнуть Джон наподобие героя фильма Джоэля Шумахера (1993), образцовой «серой мыши», у которого снесло крышу в контексте расовых беспорядков в Лос-Анджелесе. И вот этот вот «Санта-Клаус», что в общем-то предсказуемо с начала фильма, пойдет убивать. Правых и виноватых. А тут и качки с самолета подоспеют, и сектанты, и соседские пацаны с пистолетами. Движуха однако: рвутся мины, пылают выписанные бензином лозунги BLM, и, кажется, сами холмы и улочки палят в обезумевшего Джона.

Но все будет хорошо. Более издевательского хеппи-энда, чем в «Эддингтоне», трудно себе представить: Астер роздал всем сестрам по серьгам, включая великого Джона Форда, чей гимн американской мечте «Молодой мистер Линкольн» (1939) смотрят в финале выжившие. Одно смущает: что-то слишком увлекаются американские режиссеры предчувствиями гражданской войны: не накликали бы.

Михаил Трофименков