Броненосцу и человеку
В РОСИЗО показывают выставку о Сергее Эйзенштейне
В выставочных залах РОСИЗО проходит выставка «Сергей Эйзенштейн. Бесконечный человек». Совместный проект с Музеем кино попытался объять необъятное — рассказать о режиссере, интересы которого помимо кинематографа включали в себя и театр, и графику, и создание сценариев и теоретических работ об искусстве. Получилось вынужденно пунктирно, считает Ксения Воротынцева.
На выставке представлена в том числе графика режиссера, например, он рисовал эскизы во время работы над фильмом «Иван Грозный»
Фото: Антон Новодерёжкин, Коммерсантъ
На выставке представлена в том числе графика режиссера, например, он рисовал эскизы во время работы над фильмом «Иван Грозный»
Фото: Антон Новодерёжкин, Коммерсантъ
Сергей Эйзенштейн по какой-то горькой иронии так и не стал нашим всем. Хотя более подходящую кандидатуру, казалось бы, сложно найти. Его при жизни называли легендой и ценили не только на родине, но и за рубежом: среди его друзей числились Бернард Шоу, Чарли Чаплин и Уолт Дисней. «Броненосец "Потемкин" неоднократно (с 1958 года и до сих пор) входил в пятерку главных мировых фильмов наряду с работами Гриффита, Уэллса, Годара и Антониони и создал саму грамматику мирового кинематографа.
Видимо, сказались испорченные отношения с советской властью. Вынужденные компромиссы, на которые шел Эйзенштейн,— вроде самобичевания в статье, посвященной его погибшему фильму «Бежин луг»,— не помогли. Его ленты перекраивались и уничтожались, а новые замыслы так и не воплощались в жизнь. Итогом стала смерть от сердечного приступа в возрасте 50 лет.
Еще одна причина, видимо, заключалась в его «неудобности».
Он сам признавался: «... в детстве я еще был очень послушным. Это не могло не обернуться в дальнейшем резко выраженной "строптивостью" взрослого».
Речь прежде всего о художественном бунтарстве. Эйзенштейн любил экспериментировать и все время раздвигал рамки возможного. То ставил пьесу Островского в совершенно эксцентричном ключе, заставляя молодого Григория Александрова — будущего мэтра советского кино, создателя «Цирка» и «Веселых ребят» —балансировать на проволоке без страховки. То заливал черно-белые кадры «Ивана Грозного» кроваво-красным цветом, и зрители вздрагивали. Его идеи казались слишком радикальными и раз за разом попадали в разряд неприемлемых.
В наши дни выставки, посвященные Эйзенштейну, можно пересчитать по пальцам. Нынешняя — «Бесконечный человек» в РОСИЗО — не приурочена к какой-то дате, но открылась именно сейчас, когда «Броненосец "Потемкин"» отмечает 100-летие. Авторы вместе с научным консультантом Наумом Клейманом прошлись по вехам биографии режиссера. Конечно, не обошлось и без «Потемкина», которого Эйзенштейн снял за два с половиной месяца, будучи 27-летним. Поначалу фильм не предназначался для широкого проката: его хотели показать на праздничном вечере к 20-летию революции 1905 года. Но после восторженного приема выпустили на экраны.
Фото: Коммерсантъ / Антон Новодерёжкин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Новодерёжкин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Новодерёжкин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Новодерёжкин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Новодерёжкин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Новодерёжкин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Новодерёжкин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Новодерёжкин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Антон Новодерёжкин / купить фото
Есть и эпизод, отражающий коллизию художника и власти — а заодно показывающий, как стремительно менялась ситуация в стране. Съемки фильма «Генеральная линия» о социалистическом переустройстве деревни пришлось прервать из-за важного заказа — ленты, приуроченной к 10-летию Октябрьской революции. Так появился знаменитый эйзенштейновский «Октябрь». Вернувшись к «Генеральной линии», режиссер обнаружил, что политика партии изменилась и нужно сделать акцент на коллективизации. В итоге у картины изменись финал и название — на «Старое и новое».
Отдельный зал посвящен незапланированному мексиканскому турне. Эйзенштейн отправился за рубеж в 1929-м: эпоха немого кино подходила к концу, нужно было учиться работать со звуком.
Поездка в Европу и США принесла не только дружбу с западными звездами, но и крах многих амбициозных планов: сценарии, написанные Эйзенштейном для Paramount, так и не были воплощены в жизнь.
Впрочем, на выставке в фокусе внимания — не эти перипетии, а внезапный вояж в Мексику, ошеломившую режиссера. Его привели в восторг «кровь и песок кровожадного зрелища корриды», «пурпур и золото католицизма», «космическая вневременность ацтекских пирамид». Там он создал множество набросков, впрочем, как и везде, где бывал, поскольку рисовал с детства. И снял фильм «Да здравствует Мексика!» с несчастливой судьбой: денег на его завершение не хватило, материал остался в США, где из него нарезали несколько фильмов. А Эйзенштейн вынужден был вернуться в СССР, хотя его эксперименты приветствовались на родине все меньше и меньше.
Собственно, об этом рассказывает один из залов, представляющий кладбище его проектов. Главный из них — «Бежин луг», от которого осталось до обидного мало: несколько кадров да фотографии со съемок.
Наглядное свидетельство этой трагической истории — коробка из-под срезок погибшего фильма. А рядом — список лент, задуманных режиссером по возвращении домой, но так и неосуществленных,— два столбца названий.
Впрочем, расстроить посетителей выставки может не только грустный жизненный финал героя, но и подбор экспонатов. Оригиналы Пабло Пикассо, Давида Сикейроса, Юрия Анненкова и Эйзенштейна соседствуют с копиями фотографий режиссера и — что особенно удивляет — многих его театральных эскизов. Особенно удручает графика, которую намного лучше смотреть в оригинале. Вспоминая, сколько мытарств выпало на долю самого Эйзенштейна, хотелось бы видеть, что хотя бы у его наследия — счастливая выставочная судьба.