выставка современное искусство
В Московском музее современного искусства (на Петровке) открылась выставка "Барокко" — совместный проект музея и Крокин-галереи. О том, что подразумевают под барокко причисляющие себя к нему нынешние художники, задумалась ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Современному искусству, по крайней мере с восьмидесятых годов прошлого века, нравится узнавать себя в барокко. Эпитет "барочный", как влитой, прилипал к Питеру Гринуэю и Мэтью Барни, Джеффу Кунсу или Синди Шерман. А кураторы, например Жан-Юбер Мартен в экспозиции дюссельдорфского Кунстхалле, рифмовали какие-нибудь барочные плафоны с видеоинсталляцией Нам Джун Пайка, укрепленной на потолке. В барокко современное искусство находит оправдание взвинченной зрелищности, саркастической парадности, пристрастию к театральной машинерии и ощущению зыбкости любой реальности. Выставка в ММСИ демонстрирует, что и российским творцам этот тренд не чужд.
Своего рода эпиграфом к выставке выступает графический лист Дмитрия Александровича Пригова: поэт и художник написал слово "барокко" в окружении вычерченного ручкой кудрявого орнамента и пары страшных очей еще в 2006 году. Вдохновленный как иконописью, так и архитектурными утопиями русского конструктивизма объект "Иконос" Валерия Кошлякова соседствует с триптихом Алексея Каллимы "Ты стоишь на крутом берегу", где загорающие на пляже кавказцы отсылают и к крутым персонажам комиксов, и к монументальным росписям. В увенчанный башней с часами барочный дворец складываются всевозможные бабушкины комоды и тумбочки в инсталляции Александра и Ольги Флоренских "Здание универсального музея Вильгельма Винтера". Очертания барочных волют обнаруживаются в увенчанной коньком "Домовине" из русской избы, снимок которой Алексей Беляев-Гинтовт распечатал на огромном золотом панно. А капитель облупившейся колонны русского провинциального особняка без всяких потерь для целостности стиля дополняют видеокамеры наблюдения и голуби: весь ансамбль изваян Сергеем Шеховцевым в поролоне.
В идеальную спираль — форму барочного вихря — складываются и эскадрильи двуглавых орлов, которых уже много лет муштрует Андрей Филиппов. Барочными феериями выглядят и психоделические вариации на тему научного прогресса, написанные Сергеем Шутовым, и густо населенные людьми, вертолетами и бог знает чем еще фантастические батальные сцены Константина Батынкова. "Барокко" в равной степени проступает и в "советских", и в "новорусских" реалиях. Не тронутые столичным гламуром ражие провинциальные девицы, сфотографированные Сергеем Чиликовым, хвастают рубенсовскими формами. Золочеными облаками взмывающие в небеса воздушные шарики, билборд со взмыленной лошадиной мордой и аляповатая архитектура Манежной площади превращают в помпезное торжество довольно-таки унылое "Первое мая" под присмотром понурых омоновцев (полотно Сергея Калинина).
Даже октябрятская звездочка, выложенная Владимиром Анзельмом из сверкающих черных кристаллов каменного угля, и гигантский мобильник с бегущей строкой "Абонент находится вне зоны доступа", который Марина Белова и Алексей Политов разукрасили золотой лепниной и фигурками херувимов, в равной степени удовлетворяют барочную тягу к роскоши. Леонид Тишков превращает в пучок золотых лучей — распространенное украшение барочных церквей — обычную пачку макарон.
На выставке достаточно произведений, иконографически вроде бы не оставляющих сомнений в правомочности выбранного названия. Но отождествление нынешнего периода российского современного искусства с эпохой барокко не так уж очевидно. Все же в истории искусств барокко связывается с радикальным сломом картины мира — будь то великие географические и научные открытия или религиозные реформы и расколы. Художники же нашего времени, которое официально называют "периодом стабильности", а неофициально — "новым застоем", кажется, напротив, ностальгируют по "большому стилю" как более или менее устойчивой картине мира. Нашим же "барокко", скорее, были 1990-е годы, которым не требовалось никакое историческое алиби.