Горячая точка прозрения

В театре «Шаубюне ам Ленинер Плац» в Берлине показали новый спектакль знаменитого режиссера, арт-директора Венского фестиваля искусств Мило Рау под названием «Провидица» — о жестокости и роли СМИ в современном мире. Эсфирь Штейнбок признается, что несколько раз в ужасе отводила глаза от сцены.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Самая страшная сцена нового спектакля Мило Рау наступает, когда один из двух его героев, Азад Хасан, учитель из иракского Мосула, рассказывает, как боевики захватившего его город в 2014 году «Исламского государства» (запрещенная в России террористическая организация) отрубали ему кисть правой руки. Сначала несчастного учителя собирались и вовсе казнить, но потом «смягчили» назначенное фактически ни за что наказание.

Экзекуция была публичной — и вот публика, другая, не та, мосульская, а сегодняшняя берлинская, видит на большом сценическом экране документальные кадры с одного из перекрестков Мосула, где готовится исполнение приговора.

Конечно, большинство зрителей зажмуривается, но ведь и подглядывает сквозь ресницы. Собственно момент отсечения театр не выносит на экран, видео «зависает» в последнюю долю секунды перед тем, как секатор опустится на руку. Но фантазия в театре всегда дорисовывает скрытое — и на самом деле зрители «это» видят у себя в голове. Культю вместо кисти зрители, конечно, видят, но догадываются о том, что они увидят, раньше, когда Азад спокойно рассказывает о том, что творили боевики, а руки держит в карманах.

Собственно говоря, власть изображения — едва ли не самая важная тема спектакля «Провидица». Говоря шире — власть современных СМИ и двойственность их роли в нынешнем мире. Вторая героиня этого сильнейшего документально-художественного спектакля — некая военная журналистка, которую на сцене «Шаубюне» играет прекрасная актриса Урсина Ларди (в этом году она получила почетного театрального «Серебряного льва» в Венеции). Фоторепортер, которую представляет она, переезжает из одной горячей точки в другую. Погоня за страшными, шокирующими кадрами превращается не просто в зависимость сродни наркотической: журналистке начинает казаться, что она стала всемогущей провидицей и способна предугадывать, где будет происходить самое страшное. И туда она и отправляется, постепенно превращаясь из командированного редакцией свидетеля в некоторым образом генератора трагедий и манипулятора общественным мнением и информационной повесткой.

На одной из сцен «Шаубюне» устроен некрасивый пейзаж, придуманный художником Антоном Лукасом: на песчаных буграх лежат пластиковые отходы, покрышки автомобилей да окровавленные бинты, видимо те, которыми в Мосуле жертвам перевязывали окровавленные обрубки конечностей. Азад Хасан и героиня Урсины Ларди встречаются лишь раз — и не на сцене, а на экране. Учитель в сегодняшнем Мосуле показывает неугомонной журналистке то самое место, где его лишили правой руки. То, что для одних — страшная реальность повседневной жизни, для других — источник не только заработка, но и адреналина.

Конечно, спектакль приглашает зрителя ужаснуться насилию, но это слишком очевидно, чтобы быть главной задачей хитроумного режиссера и политического активиста Рау.

Он хочет поговорить еще и о привлекательности чужого горя в мире, где не осталось ничего скрытого, не выставленного на всеобщее обозрение. Сам режиссер — из немногих мастеров, кто не прячется за «важность» актуальной темы, но точно, со вкусом высчитывает плотность театральной материи, соотношение «живого» слова и видеофрагментов, переплетение очевидного и неоднозначного, соединение вымысла и документального свидетельства. Он всегда ищет хрупкую границу между сочувствием и защитной рефлексией.

Урсина Ларди в «Провидице» играет вовсе не бессовестную «стервятницу», что гонится только за количеством просмотров своих репортажей. Она умело и сдержанно ведет прямой разговор с залом, словно стоя на обломках старой цивилизации и размышляя «от первого лица». Героиня, по ночам неотрывно смотрящая репортажи о массовых казнях, отчасти выглядит представительницей обычной публики, потребляющей массовый информационный продукт. Кстати, самому Мило Рау эти же потребители нередко предъявляют претензии этического свойства, мол, он делает искусство (и успешную карьеру тоже), эксплуатирующее тему насилия, придающую его спектаклям не только привлекательную остроту, но и некоторого рода скандальность. Вряд ли «Провидица» была придумана как режиссерский аргумент в свою защиту — в этом смысле постановка может только подкрепить обвинения. «Извиняет» же Мило Рау умение извлекать из новостной ленты увлекательный театр, вера в силу сцены как общественного форума, ну, и самоирония — в нужный момент со сцены звучит повисающий в воздухе иронический вопрос: почему это средние режиссеры так любят делать спектакли о горячих точках?