Мелочи смерти

В прокате стартует показ картины Бакура Бакурадзе «Лермонтов», премьера которой состоялась две недели назад на фестивале актуального российского кино «Маяк». Это не традиционный байопик, а меланхоличная фантазия на тему последнего дня жизни поэта, в которой он одновременно ускользает от зрителей и приближается к ним. В зыбкий мир фильма погрузилась Юлия Шагельман.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

По словам Бакура Бакурадзе, идея снять фильм о Лермонтове пришла к нему, когда он проезжал Пятигорск и навестил место гибели поэта. Это похоже на историю фильма — иллюстрации к статье в энциклопедии или школьного учебника. Но Бакурадзе — режиссер из поколения «новых тихих», автор медленных молчаливых картин, в которых нарратив отходит на второй план, уступая место образам,— такой фильм снять не мог. Его «Лермонтов» — фильм-эмоция, попытка поймать короткий миг накануне катастрофы и растянуть его, пока не случилось неотвратимое. Та самая «смерть за работой», которую, как говорил Жан Кокто, и фиксирует кино.

Хотя последняя дуэль и произошла 15 (по новому стилю — 27) июля 1841 года, на экране царствует осень. Туманы, обещающие пролиться дождем серые тучи, растворяющиеся на горизонте силуэты невысоких гор, листья, уже осыпающиеся, но еще сияющие золотом в свете ненадолго выглянувшего солнца,— все это камера оператора Павла Фоминцева снимает без нарочитого открыточного глянца, создавая на экране ощущение медленного умирания и подступающего холода.

При этом материальный мир фильма кажется почти осязаемым и дышащим. Через сто лет невзыскательные интерьеры, украшениями которых служат только кавказские ковры и собравшиеся за годы службы сувениры, станут музейными. Офицерские мундиры, дамские наряды, щегольские черкески и башлыки попадут в застекленные витрины, но пока их носят живые люди.

В том числе Михаил Юрьевич Лермонтов, угрюмый молодой человек, совсем не похожий на романтизированные портреты. Его играет стендап-комик Илья Озолин, дебютирующий этой ролью в кино. И несмотря на кажущуюся неочевидность такого кастинга, выбор снайперски точен.

У этого Лермонтова неприятный голос и неприятный характер, он, как бунтующий подросток, любит шокировать приличное общество неприличной остротой, он по-детски упрям, но в то же время уязвим и хрупок.

Уязвимость проступает в разговорах с дорогой кузиной Катенькой Быховец (Вера Енгалычева), и это не скрыть за очередной пошлой шуткой. Заставляет долго скакать галопом, чтобы отогнать мрачные мысли. Все больше погружает в сумрачное молчание. Прорывается, когда он в последний раз обнимает любимого коня,— единственное существо, с которым можно позволить ненадолго стать самим собой.

Мартынов (Евгений Романцов) здесь кажется как будто братом Лермонтова и в то же время его оборотной стороной. Он так же замкнут и молчалив, так же мучительно неловок в выражении чувств, так же упрям и горд, наотрез отказываясь от примирения и отмены дуэли. Но если поэт в трактовке Бакурадзе уже отказался от байронических поз, то его соперник все еще рисуется: его и показывают почти все время в профиль, с откинутыми со лба кудрями, на фоне гор или золотой листвы. Однако дуэль оборачивается не красивым поединком ради чести, а глупым, до ужаса банальным, почти бытовым убийством.

Эта бытовая простота наполняет и весь день, предшествующий последнему выстрелу. Дамы и господа выбираются на прогулку, ведут разговоры ни о чем, сплетничают об общих знакомых, ждут опаздывающего Мишеля. Помятые офицеры со следами вчерашних возлияний на лицах выбираются со съемных квартир, пытаются застать дома Лермонтова и Мартынова, обсуждают способы их помирить — ни один не кажется надежным, но в роковой исход все равно никто не верит. Все эти персонажи — реальные исторические лица, однако Бакурадзе не делает уступок зрительской памяти, не представляет их по именам, не наделяет деталями биографий, с ходу погружая нас в будни незнакомой компании, так похожей, несмотря на галстухи и кринолины, на наших современников.

И так же, как у нас, мелки и вздорны их житейские заботы и проблемы. Так же, как у нас, казалось бы, мелочь иногда приводит к страшным последствиям. Но есть одно «но»: из пестрой толпы один — все-таки бессмертен, и напоследок режиссер дарит ему мгновение жизни после смерти, такое же незначительное, но остающееся в вечности.

Юлия Шагельман