премьера кино
Спустя четыре месяца после мировой премьеры в Канне на экраны вышло "Изгнание" Андрея Звягинцева. Плюсы и минусы этого проекта, едва ли не самого артистически амбициозного в этом году, рассматривает АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
Действие фильма происходит везде и нигде — в условной стране, синтезированной из Бельгии, Франции и Молдавии (в этих местах проходили съемки), но почему-то напоминающей Скандинавию. Герои говорят по-русски, но лишены национальных признаков, столь отчетливо видных у эмигрантов. Криминальный фон истории, который брезжит вначале, намеренно размыт; мелодраматическая линия любовного треугольника, едва наметившись, превращается в экзистенциальную. Тема картины ни много ни мало изгнание грешников из рая.
Алекс, Вера и двое их детей (дочку, кстати, зовут Евой) живут в загородном райском уголке, еще не затронутом глобализацией; здесь, о ужас, нет даже мобильных телефонов. Алекс (Константин Лавроненко) вырос без матери, в жестком мужском мире, законченным воплощением которого служит его старший брат Марк (Александр Балуев), бросивший семью и связанный с криминалом. Вера (шведско-норвежская актриса Мария Бонневи) несчастлива с Алексом, и, когда она узнает, что беременна, это вызывает в ней бурю противоречивых чувств. Алекс же трактует смятение жены как признание в неверности, он не знает, что ревность только первое и далеко не главное в череде испытаний, через которые ему предстоит пройти.
Когда "Изгнание" одним из первых включили в программу отборщики каннского конкурса, это воспринималось как бонус к невероятному, почти мистическому казусу "Возвращения" — четырехлетней давности дебюта Андрея Звягинцева. Успех того фильма был настолько интегральным, как говорят социологи кино ("Золотой лев" и "Лев будущего" в Венеции, прокат в 73 странах, не считая СНГ), что оставалось только развести руками. Такого просто не бывает, чтобы никому не ведомый режиссер с русскоязычным фильмом стал всюду востребован и чтобы газета The Guardian назвала его лучшим после Тарковского.
Незапланированный успех не прощается, и уже тогда прозвучало немало скептических определений типа "духовный гламур". Не в последнюю очередь были задеты рьяные апологеты Андрея Тарковского, не пожелавшие признать в Андрее Звягинцеве наследника их кумира. Однако фестивали не прислушались к этим голосам. Конечно, на волне триумфа господин Звягинцев должен был снять совсем уж плохой фильм, чтобы его не взяли в Канн. Но его не только взяли, а почти демонстративно наградили: приз лучшему актеру достался Константину Лавроненко, хотя конкуренты у него были отборные. По закону жанра ("жизнь все расставляет на свои места") ожидался громкий провал. Вместо этого успех, картину купили 35 стран — назовите еще один русский фильм, который этим может похвастаться. После "Возвращения", продюсированного Дмитрием Лесневским в малобюджетном формате, новый проект стоил на порядок дороже, но и это нормальная траектория карьеры успешного режиссера на этапе второго фильма.
Конечно, очень хочется наплевать на просвещенное мнение заграницы и исходить из собственных суверенных представлений о прекрасном, но на всякий случай общую картинку полезно иметь в виду. Так вот плюсы и минусы, уже с нашей точки зрения. После второго фильма можно говорить как о данности о художественном мире Андрея Звягинцева и образовавшего с ним тандем оператора Михаила Кричмана. Они снимают природные сцены так, что возникает мифологический микрокосмос, в котором оказываются допустимы рискованные обобщения и символы. Вместе с тем это современное кино, по стилю напоминающее вовсе не Тарковского, а скорее американский гиперреализм. Нет сомнений, будь Тарковский жив, он бы тоже снимал иначе, а не подражал самому себе тридцать лет назад. Те же, кто пытался подражать, как молодой Ларс фон Триер, чуть не сломали голову и обрели себя только преодолев это влияние.
Что Андрею Звягинцеву действительно мешает, это сценарные проблемы. В "Возвращении" с ними удалось справиться за счет минимизации разговоров и действующих лиц. В "Изгнании" исходный материал (рассказ Уильяма Сарояна) переработан радикально, но литературное качество диалогов оставляет желать лучшего, драматургия провисает из-за чрезмерного метража, и только невероятные усилия актеров и режиссера спасают положение. Но не всегда: журналисты помнят, что на каннском пресс-просмотре раздались смешки при вести о внезапном инфаркте одного из героев — концентрация трагических случайностей явно зашкалила. Избыточной выглядит в картине сцена, где дети складывают пазл "Благовещение" и читают фрагмент священной книги.
Андрей Звягинцев, во втором фильме это очевидно, позиционирует себя как художник с религиозной доминантой. Однако опыт его предшественников показывает, что кино само по себе способно играть роль духовного ритуала. И шедевры кинематографа рождаются на этом пути, а не там, где религиозные постулаты живописно иллюстрируются.