В музее Земли Швейцарии в Цюрихе (Das Schweizerischen Landesmuseum) открыта выставка "Рай, Ад, Чистилище" (Himmel, Holle, Fegefeuer). Она имеет также второе название: "Жизнь после смерти в средние века" (Das Jenseits im Mittelalter) и посвящена представлениям о загробном мире средневекового человека. Выставка проводится совместно с Вальраф-Рихартс-Музеем в Кельне (Wallraf-Rixartz-Museum der Stadt Koln).
Как переходит человек в загробный мир, что в нем делается и что надобно совершить, дабы там чувствовать себя как можно более комфортно, всегда занимало человечество. Выставка в Цюрихе представляет точку зрения на тот свет, ограниченную, правда, рамками Средних веков. Выставка, занимающая практически все здание музея, так что ради нее снята постоянная экспозиция, по словам директора, подготавливалась в течение восьми лет, что очень много даже для самых продуманных и громоздких западных проектов последнего времени.
Проект "Рай, Ад, Чистилище" по одному замаху настолько грандиозен, что куратором должен был бы выступить сам Серен Кьеркегор, автор "Существования в вере" или, на худой конец, Жан-Поль Сартр, автор "Бытия и ничто", но задачу воссоздания в современном Цюрихе загробного мира Средних веков взял на себя скромный Петер Йецлер (Peter Jezler), автор концепции этой выставки. Для католического мира до сих пор наиболее квалифицированным описанием устройства Ада, Чистилища и Рая является "Божественная комедия" Данте, но выставка в Цюрихе понятие канона игнорирует. Из выставки явствует, что загробный мир — реальность весьма субъективная. В Средние века она была такой, а сегодня, надо думать, изменилась. Этим объясняется отбор произведений — они интересны в первую очередь иконографией, а не своими художественными качествами, так как должны демонстрировать только неповторимое представление о загробной жизни того времени.
На выставке собраны картины, скульптуры, гравюры, вышивки, медали, кинжалы, церковные сосуды и даже вешалки для полотенец. Искусство воспринимается здесь как часть материальной культуры и тесно переплетено с бытом. Столь же тесно с бытом переплетены и представления о грехе, смерти и Страшном суде. Выставленные работы выглядят как фактологические свидетельства о жизни после смерти, хотя скорее искусство формирует эти представления, а не наоборот. Маленький скелетик из слоновой кости в прозрачном гробу, служивший, наверное, настольным украшением; портреты-диптихи, на одной половине — цветущий юноша, на другой — мертвец, пожираемый червями; танец смерти в разнообразных вариантах — от гравюр Гольбейна до металлической вязи на кинжальных ножнах.
С бытовыми предметами сливаются и картины рейнских, швабских, фламандских и швейцарских художников, чаще всего безымянных, где тщательно и деловито изображены сияние рая или ужасы ада. И при некотором умственном напряжении зритель может запросто постичь тайные возможности избавления от дискомфорта Чистилища на примере Святой Оттилии, спасшей молитвами своего отца, или Святого Григория Великого, вызволившего из геенны императора Траяна. Убедительная рассудительность выставки выдает швейцарское происхождение концепции "Жизни после смерти в средние века". Только на родине Кальвина отношение к Небесам и Аду может быть столь холодным и отстраненным. И в тоже время только на родине Руссо оно может быть столь искренним и непосредственным. Ибо лишь в культуре, пропитанной духом кальвинизма, могла возникнуть идея создания таблиц передвижения душ в рай и ад после Страшного суда.
Центральное место на выставке занимает раздел, посвященный очень важной теме в католицизме — Мессе Святого Григория Великого, римского папы VI века, усомнившегося в таинстве Причастия. Во время Мессы просвира в руках святого отца превратилась в плоть Христа, а вино — в кровь. Этот сюжет был очень популярен к северу от Альп, и на картинах, его представляющих, встают зримые образы Символа Веры. Раскрывается ад на полу у ног Святого Григория, рай виден сквозь крышу, вокруг алтаря, как наглядные пособия, возникают орудия, которыми пытали Христа. Месса Святого Григория должна была убедить и убеждала каждого сомневающегося в физической реальности Символа, поскольку, по словам самого Григория Великого, "низшее связано с высшим, земное и небесное целостно и из единства видимого и невидимого происходит".
Неизвестно, одобрил ли бы Григорий Великий концепцию выставки "Рай, Ад, Чистилище" и возможность перенесения Символа Веры в музейное пространство. Современный человек — жертва культурологического неистовства XX века — спускается в ад и поднимается в небеса с завидной легкостью. Можно представить, как в качестве музейной акции будет инсценироваться, скажем, обряд крещения в духе XIII либо XVIII века на выбор. Хорошо это или плохо — не совсем ясно. Но ясно, что выставка "Рай, Ад, Чистилище" показывает лишь представления швейцарцев XX века о представлениях средневекового человека, не более. Но показывает замечательно.
Замечательно также само выставочное пространство, организованное архитектором Лукасом Дитчи (Lucas Dietschy). Игра уровней, чередование света и тьмы, узких и широких переходов, элегантных стендов и материалов создают ощущение прекрасного постмодернистского рая (он же, впрочем, ад). Правда, Дитчи утверждает, что организаторы выставки не желали "дать ощутить иллюзию Рая или Ада, а только хотели современными средствами построить платформу, с помощью которой лучше всего бы выявилось средневековое представление о жизни после смерти". В конце концов, у всех когда-нибудь будет возможность сравнить то, что продемонстрировал Ландесмузеум, с реальным загробным миром. Пока же, отставив в сторону проблему "соответствия-несоответствия", можно отправиться в путешествие, по-своему не менее увлекательное, чем поездка в страну Микки-Мауса и Дональда Дака, но более изысканное и поучительное.
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ