Поезд небуквального следования
В Электротеатре «Станиславский» показали танцевальную версию «Анны Карениной»
На сцене Электротеатра «Станиславский» состоялась мировая премьера танцевального спектакля «До поезда осталось» в постановке режиссера Ирины Михеевой и хореографа Ольги Лабовкиной. В очередной инсценировке романа Льва Толстого «Анна Каренина» титульную роль сыграла экс-прима Мариинского театра Дарья Павленко. На ней успех спектакля в серьезной степени и держится, полагает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
В 1972 году череде танцевальных и балетных версий толстовского романа положил начало Большой театр, показав балет Родиона Щедрина в постановке Майи Плисецкой, Натальи Рыженко и Смирнова-Голованова. С тех пор прошло больше полувека. И среди всех многочисленных интерпретаций «Анны Карениной» нынешняя танцдрама «До поезда осталось» побила рекорд лапидарности — она длится один час. Режиссер Ирина Михеева сосредоточилась на «внутреннем маршруте» героини, оставив Анну наедине с Вронским и Сережей.
Поясняя свой замысел, автор декларировала, что «следовала по вертикали Карениной, стараясь уловить и метафоризировать тонкую глубину трансформации ее состояний». За трескучей речевой конструкцией скрывается, в сущности, жгучая мелодрама, исчерпываемая простонародным выражением «поматросил и забросил». Вронскому в этом феминистском спектакле отведена незавидная роль соблазнителя, охладевшего к Анне прямо в момент рождения ею дочери. И хотя премьер Большого Владислав Лантратов прилагает все усилия, чтобы очеловечить своего героя, мизансцены и, главное, солдафонская (хочется думать, что намеренно) хореография Ольги Лабовкиной не дают ему свободы интерпретации.
Несмотря на простоту замысла и общедоступную прозрачность метафор (а может, и благодаря им), спектакль получился цельным, незатянутым и стильным. В «черный кабинет» площадки сценограф и художник Катя Эрдэни вписала важные говорящие детали, объясняющие ход событий и правила игры. Стол с белыми глиняными игрушками ностальгически рассматривает постаревший Сережа (программка, правда, объяснила, что это всего лишь «реставратор керамических изделий»). Увеличенную копию одной из фигурок — живую Анну в натуральную величину, закованную в белоснежное керамическое «платье»,— вывозят на постаменте рабочие сцены.
Так в игру вступает Дарья Павленко, которая и оправдывает всю продюсерскую затею. Отважная работа этой 46-летней балерины, самой последовательной авангардистки Мариинки поколения нулевых, успевшей поработать в известных современных компаниях, включая труппу Пины Бауш, весь спектакль держит зрителей, что называется, «на кончике стульев». Пожалуй, лишь в самом начале Дарья по-балерински жеманно переигрывает, изображая руками и лицом (тело заковано в глиняный футляр-платье) Анну в светском обществе. Но с момента, когда Вронский раскалывает давящий каркас, телесная правда танцовщицы не дает усомниться в глубине и искренности душевных перипетий ее героини.
Благо Илья Дягиль не перемудрил с музыкой, подчинив свои электронные изыски драматургии. Композитор фактически озвучивает действие, вводя в партитуру шепоток и шорохи бала, стук колес поезда, элегию любовного романса, диссонансы ссор — и этот покладистый саундтрек позволяет сосредоточиться на чувствах главных героев. В сущности, любовный дуэт у них один; в нем хореограф Лабовкина использует балетные умения артистов (вроде арабесков, партерных обводок и низких поддержек) и могла бы быть в этом отношении щедрее, поскольку ее современный язык совсем не богат. Так, в сценах разлада, где классическим красивостям места уже нет, Вронский ведет себя с простонародной грубостью, иногда попросту отшвыривая на пол надоевшую Анну.
Быстрое и бесповоротное охлаждение героя режиссер Михеева подчеркивает красноречивой мизансценой: в то время как Анна на заднем плане, расставив ноги, корчится в родовых муках, Вронский на авансцене накладывает на лицо плотный белый грим — будто гипс посмертной маски любви. И когда роженица, выдернув из себя куклу-младенца, протягивает ее любовнику, тот, поглощенный новой ролью отца, уходит с «ребенком» на руках, не оглянувшись на измученную женщину. Столь же иллюстративной оказывается и сцена с Сережей. Очаровательный малыш (Миша Шиманский) сидит на ковре среди белых игрушек, уменьшенные копии которых в первой сцене рассматривал «реставратор». Анну же, пытающуюся поиграть с сыном, раз за разом за длинный шлейф оттаскивает от ковра невидимая «сила судьбы». И если в описании этот эпизод выглядит пошловато, то в спектакле актерский дар и телесная откровенность Дарьи Павленко придают ему подлинный драматизм.
Кульминацией же режиссерской и сценографической оказывается сцена, в трех минутах концентрирующая разнообразие психологических и чувственных перипетий целого романа. Стенка, разделенная на маленькие мутные окошки, скрывает от нас героев. В приоткрывающихся прямоугольниках видны то руки — нежно сплетенные или раздраженно жестикулирующие, то лица — искаженные гневом или убаюканные наслаждением, то переплетенные ноги, то глухие спины. И финальный эпизод Анны, со страстной безнадежностью обнимающей спущенные с колосников пустые кители Вронского, уже ничего не может добавить к этому калейдоскопу. Несчастной женщине остается только умереть. К чести режиссера — не под колесами поезда: летящий снег и лепет распростертой на полу Анны «Что я делаю, боже мой» тонут в темноте вместе с героиней. Но оставляют надежду на перспективу. Ведь «До поезда осталось» — первый проект созданной Ириной Михеевой компании «2sisters» — вышел достаточно удачным, чтобы ждать следующего «поезда» без боязни погибнуть под его колесами.